Гитлер

Вернувшись 23 января из ставки Гитлера, Геббельс запустил пропагандистскую машину. Сталинградская трагедия должна вдохновить немцев на последнее усилие, необходимое, чтобы вырвать у врага победу. «Героическая эпопея» позволит наконец осуществить тотальную мобилизацию всего народа и обязать женщин трудиться. Его горячо поддержал Шпеер, выказавший себя «подлинным национал-социалистом», тогда как Ламмерс убедил Гитлера изменить условия привлечения женщин к труду, снизив максимальный возраст с 50 до 45 лет. Геббельсу это не понравилось – вместо «радикальных» это означало полумеры. Не оправдал его надежд и Борман, на которого министр пропаганды сделал ставку в «комитете четырех». Следуя некоторым указаниям Гитлера, тот возражал против закрытия магазинов, сотрудников которых не представлялось возможным использовать в ближайшее время. Зато шеф партийной канцелярии и Геббельс сошлись во мнениях относительно ликвидации ряда организаций, например Колониальной лиги, Лиги учителей, Лиги преподавателей, Бюро внешней политики, партийного цензурного комитета и многих других. Министр вручил Борману «десять заповедей партийного поведения во время войны». 30 января он получил «прокламацию» – 30-страничный документ, который он должен был публично зачитать от имени фюрера и в котором в первый раз упоминалось, что «после этой войны не будет победителей и побежденных, будут лишь выжившие и уничтоженные». Начальник штаба армии Цейцлер предлагал включить пассаж, в котором говорилось бы, что война на востоке ведется не против русского народа, а против большевиков – эту идею на протяжении последних недель горячо обсуждали в штабе ОКГ. Гитлер позволил вставить две фразы подобного содержания для «смягчения» смысла речи. Так что празднование десятой годовщины «революции» протекало в обстановке, больше напоминавшей, по мнению Геббельса, «времена борьбы, чем дни побед».

Последствия Сталинграда

В попытках Гитлера и его окружения превратить разгром под Сталинградом в «героическую эпопею» более всего их занимала судьба Паулюса. Действительно ли он добровольно сдался в плен советским солдатам? Почему не предпочел погибнуть смертью храбрых? «Все было бы не так страшно, если бы нам удалось выйти из этой катастрофы с чувством морального превосходства. Судьба поставила его в такие условия, в каких он должен был отказаться от оставшихся 15 или 20 лет жизни, чтобы увековечить свое имя в истории». Если Паулюс живым попал в руки большевиков, это меняло к худшему всю картину. «Если генералы начнут сдаваться в плен большевикам, это будет самым тяжелым ударом по престижу нашей армии с момента установления национал-социалистического режима».

Когда Гитлер получил подтверждение того, что Паулюс, а также генералы фон Зейдлиц и Шмидт в плену, он был вне себя. «Они просто-напросто сдались! Хотя должны были встать плечо к плечу, ощетиниться ежом и пустить себе пулю в лоб». Цейцлер также считал, что Паулюсу нет оправданий: «Когда сдают нервы, надо приставить пистолет к виску». И далее: «Этот человек обязан был себя убить по примеру полководцев прошлого, которые бросались на меч, если понимали, что битва проиграна. Даже Вар приказал рабу: “Убей меня!”» Он вещал, что этих офицеров уже ждут на Лубянке, где им «промоют мозги», после чего они станут призывать немецких солдат сдаваться. Он не так уж и ошибался: в июле 1943 года Зейдлиц вместе с рядом других офицеров основал Национальный комитет свободной Германии, а в сентябре – Лигу немецких офицеров, призывавшую солдат прекратить сопротивление.

«Трусость» генералов под Сталинградом только усилила давние подозрения Гитлера в адрес высшего офицерства. Он понимал, что его манера ведения войны и преступления, совершенные против поляков, русских, евреев и цыган, вызывают осуждение все большего числа немцев – при условии, что те о них знали. Кроме того, события зимы 1942/1943 года показали, что фортуна окончательно отвернулась от фюрера. Все, кто из оппортунизма последовал за ним, теперь терзались вопросом: а вдруг спасение совсем на другой стороне? Неслучайно 18 декабря 1942 года вышел циркуляр, подписанный Борманом и обращенный ко всем немецким гауляйтерам. Комментируя их доклады о негативных настроениях в обществе, он советовал вспомнить времена борьбы и вести за собой народ вопреки поднимающему голову противнику.