Гипсовая судорога

При виде квартирантов старики приумолкли, провели их понимающим взглядом, со значением переглянулись. Ещё накануне они, по обыкновению подслушивая разговор Эбиса и Дмитрия, узнали, что в этот вторник пятиминутка предстоит жаркая.

Эбис, войдя в комнату, «врубил» вдруг заработавший телевизор и завалился на койку. Дима снял плащ и аккуратно повесил его на вешалку. Затем у него возникли непредвиденные трудности. Он сбросил шлейки, удерживающие заводной ключик, отстегнул круговой ремень… Но ключик всё ещё держался на спине.

— Присосался, что ли? — вполголоса проговорил Дима и, заведя руку за спину, попытался сбросить ключ кончиками пальцев.

Из этой попытки ничего не получилось.

Дмитрий посмотрел на возлежащего Эбиса, почувствовал неприязнь к равнодушному приятелю и решил всё же избавиться от ключика самостоятельно. Он попятился к стене и стал совершать энергичные чесательные движения. Ключ глухо звякал, кожа спины натягивалась. В месте прикрепления ключа возникла жгучая боль, будто спину полосовали бритвой. Металлическая пиявка держалась крепко.

— Эбис, хочу побеспокоить тебя, — с трудом сдерживая злобное дрожание в голосе обратился к товарищу Дмитрий. — Ключик не отваливается. Что делать? Я не знаю…

— Что станется с нами, если случится цунами? — под гитарную канонаду запел телевизор, заглушив дальнейшие слова Дмитрия.

— И я не знаю, Димусик, — томно ответствовал Эбис. — Действительно, откуда мне, рядовому врачу, знать, что тебе делать, если случится цунами? Есть узкие специалисты и по этому вопросу.

— Меня не интересует цунами! — на этот раз Дмитрию удалось перекричать телевизор.

— Тогда и спрашивать нечего.

— Встань, дорогой коллега, — кротко сказал Дима. — Встань, дорогой. Иначе я дам тебе в голову тем, что под руку попадётся.

И хотя Дмитрий не повышал голоса, Эбис прекрасно услышал дружеские речи и вскочил со сверхъестественной быстротой.

— Какая тебя муха?..

— Что с ключом делать? И вообще… Объясни, что случилось? — вспышка ярости прошла, и теперь Дмитрий делал героические усилия, чтобы не расплакаться.

Эбис изобразил на лице задумчивость и обошёл приятеля, рассматривая его, будто отбирая для кинопробы.

— Ну? — не удержался Дима.

Эбис, не отвечая, осторожно потрогал ключик указательным пальцем. Затем пошатал его туда-сюда.

— Ну — же!

— Прирос, — Эбис покивал, словно соглашаясь с самим собой. — Случилось то, о чём я предупреждал тебя. Поддакивать руководству удобно, но чревато.

— Прирос, — прошептал Дима.

Он снова завёл руку за спину и стал, морщась и ойкая, толкать пальцами ключ, раскачивать его, как больной зуб.

— Отними! Оторви! Эбис, я прошу тебя!

Эбис отступил.

— Да ты что?! Это же всё равно, что руку тебе оторвать или ногу. Нельзя!

— Рви! — в исступлении замотал головой Дмитрий.

— Пойми, дурачок: нельзя. Не-льзя!

— Рви, я тебе говорю! — взревел Дмитрий. — Рви, иначе я за себя не ручаюсь!

Эбис побледнел и зашёл за спину Дмитрия. Он взялся за ключ двумя руками и осторожно, неуверенно потянул.

— Больно! — заверещал Дима.

Эбис тут же отпустил ключ и быстро отступил.

— Я же говорил, — пробормотал он и глазами поискал пальто.

Дмитрий взмолился:

— Ладно! Буду молчать! Рви. Только сразу рви. Так, как повязки присохшие срывают. Ну!

Приставляя ногу к ноге, он бочком обошёл стол, преграждая товарищу путь к отступлению. Эбис остановился.

Дмитрий повернулся лицом к двери, ведущей в стариковскую комнату, опёрся руками о косяк.

— Тяни!

Эбис ухватился за ключик, зажмурился и, отвернув голову, рванул.

Эбис в этот момент был похож на деда, вытаскивающего из грядки неподатливую репку.

Раздался отчаянный вопль. Дмитрий распахнул дверь лбом и рухнул в комнату хозяев. Сознание покинуло его. На спине по белой ткани рубахи быстро расплывалось красное пятно.

27

Боль, которая отняла у него сознание, теперь привела его в чувство. Она была уже не такой острой. Она туго пульсировала, жалила тысячью иголок. У Дмитрия возникло ощущение, что в рану попал песок, смешанный с солью.

Дима лежал на животе, уткнувшись лицом в заслюнявленную подушку. Дышал тяжело, шумно. В воздухе стояли запахи нашатырного спирта и валерьяны.

Судя по голосам, рядом шумела целая толпа. Нет, всё-таки три голоса что-то обсуждали. Выделялся резкий раздражённый голос Эбиса:

— А я говорю: госпитализировать! Противошоковые мероприятия срочно нужны. Швы или скобки придётся накладывать! Анатоксин столбнячный желательно вводить! Если медлить, попадёт туда же, куда и Кроль Наталья. Будут рядышком в реанимации лежать.

Вырвалась из-за голоса Эбиса скороговорка деда Фёдора:

— …И листочки подорожника приложить. А когда подживать начнёт, замотать тряпкой, намоченной ореховой настойкой.

Скользнув лицом по мокрой подушке, Дима повернул голову к спорящим.

— Прошу… Скажите… Что с Наташей!

Вынырнуло откуда-то расплывающееся лицо Эбиса; раздался знакомый смешок.

— Объелась. Приняла обед из трёх блюд. На первое — седуксен. На второе — димедрол. На третье— аминазин.

Дмитрий, напрягаясь, заговорил: