Гиперборейский Гимн

У Павсания мы читаем следующие многозначительные слова: «От того места, где находится корикийская пещера, подъем на вершину парнасской скалы труден даже для пешехода. Она выше облаков, и здесь-то фиады предавались исступлению в честь Диониса и Аполлона». Строки эти изумительны по своему значению, по своему определенному указанию на характер нового понимания двух культов, синкретически смешанных в единство. Как далеко мы здесь стоим от первых истоков Диониса и Аполлона! Русский исследователь Люперсольский[60], написавший книгу под названием «Храмовой город Дельфы» (1869), говорит по этому поводу нижеследующее: «Выражение Павсания, что фиады совершали свои оргии в честь не одного Диониса, а вместе и Аполлона, без всякого сомнения, ошибочно». Столь решительно, только что отвергнув утверждение греческого путешественника во имя старых, традиционных разграничений между двумя богами, Люперсольский тут же в противоречие самому себе прибавляет: «Однако должно сказать, что в этой обмолвке есть своя доля правды. Действительно, в ближайшем соседстве с местом празднования фиад, именно в Дельфах, поклонение Дионису стояло в довольно тесной связи с богочтением Аполлона. Там в самом храме Аполлона, в адитоне, перед золотой статуей этого бога, находилась гробница Диониса и на ней была надпись: здесь покоится умерший Дионис, сын Семелы». Люперсольский мог взять это сведение из «Фрагментов» Филохора. Несмотря на сумбурность стиля и неточность отдельных выражений, нельзя не видеть, что в своих догадках Люперсольский приблизился всё-таки к постижению большого эволюционного процесса в культурной жизни целой страны, приведшего к слиянию сына Семелы с молодым светилом элевсинских мистерий. Эпитафия Диониса в ногах золотого изваяния Аполлона явилась в результате борьбы противоположных расовых начал, в результате сложных взаимодействий гиперборейского света и темных дионисовских элементов. Тут плачущему сердцу Загрея, в воплощении второго Диониса, отвечает с Олимпа струна Аполлона. Рыдание и ликование сливаются в один торжественный аккорд, который с одинаковым благоговением воспринимает современник Павсания и человечество наших дней.

– 5 —

Бывают гордости, в которых не стыдно признаться перед читателем. Какое счастье, какая радость: я был на высоте Парнаса, где расположилась корикийская пещера. С её высоты я тоже видел, как Павсаний, ту узкую ленту из Арахова в Дельфы, на которой воздвигается храм Аполлона. Она предстала передо мною облитая солнечным светом, после долгого и утомительного ночного пути по кручам и скалам, ведущим к пещере. Я был внизу, на опустевшем месте дельфийского храма. Я был наверху, где плясали в честь Пана и нимф греческие девушки. Воспитанник новейшей синкретической культуры, сам живое сочетание противоположных расовых кровей, я переживал в своём сердце и ликование Аполлона и экстатический пляс эллинских красавиц. Какое счастье! Какой незабываемый день! Чувствовать себя хотя бы на мгновение, на летящую вечность, секунду, узлом сплетающихся нитей истории! Только два момента могу я ещё отдаленно сопоставить с пережитым великим днем: стояние на вершине эгейского Афона, тоже в солнечный день, когда в чистой, на редкость прозрачной дали таяли очертания вдохновенного купола Айа-Софии, и ещё миг исторических слез восторга, когда, поднявшись на высоту скалы по качающейся железной лестнице, изнемогая от усталости и головокружения, я очутился, наконец, в объятиях скромных монахов одного из метеорских скитов.

– 6 —

Различные этапы в метаморфозе культа Диониса, разнохарактерность веществ и материй, обнимаемых им, запечатлены в наименованиях бога. То он Дионис, символ влажно-текучей стихии природы, со всеми её вариантами. То он выступает Вакхом – идеализацией винных угаров и экстатического похмелья. То он Загрей – образ жертвенных страданий человека. В последнем моменте своего развития и роста он появляется под именем Иакха, молодого героя элевсинских таинств. Вот и есть исторический словарь Диониса. То он молод и выступает с красивым жено-мужским лицом, в «Вакханках» Еврипида. То он предстает мудрым старцем. Этот старец – пришелец с Востока. Чародей и маг, он может обернуться, когда захочет, эвоическим красавцем для соблазна окружающих, для пропаганды своих идей. Как и все маги в мире, Дионис тоже идёт за своей звездой, сегодня халдейской, завтра вифлеемской. Но повсюду, в каком бы облике он не воскрес перед нами, он надевает на себя маску античного бога человека.