Слухами была окружена и жизнь Короны Шрётер – красавицы-актрисы, которая, поддавшись уговорам Гёте и герцога, переехала из Лейпцига в Веймар. Она тоже очень дорожила своей репутацией и появлялась в свете в сопровождении камеристки. Герцог безуспешно добивался ее расположения. Не устоял перед ее чарами и Гёте, который впоследствии специально для нее напишет роль Ифигении. В ней Шрётер сможет показать себя так, как видит ее он: обольстительной и страстной, но при этом чистой и целомудренной. Поначалу ему приходится прилагать огромные усилия, чтобы побороть свое влечение к ней. В дневнике 2 января 1777 года он пишет, что был у нее, добавляя: «ночью как в лихорадке»[573], а 6 января, снова после встречи с Короной: «Не спал. Сердцебиение и жар»[574]. Корона его возбуждает. 8 мая он пользуется отсутствием Шарлотты и проводит целый день наедине с Короной в своем садовом домике. Возможно, слухи об этом дошли и до Шарлотты – несколько дней спустя она тоже посетила Гёте в его жилище, что случалось очень редко.
В то самое время, когда Гёте, несмотря на отдельные разногласия и недоразумения, все сильнее привязывался к Шарлотте, переживала расцвет и его дружба с молодым герцогом. Мерк, хорошо знавший герцога, писал об их отношениях с Гёте Лафатеру: «Герцог – один из самых странных людей из всех, кого я когда-либо видел… Гёте любит его, как не любит никого из нас, наверное, потому, что никто не нуждается в нем так сильно, как он, и связь эта продлится вечно – Гёте не сможет его оставить, иначе он не был бы Гёте, а герцог не сможет порвать с ним – как любой из тех, кто дружит с Гёте»[575].
Герцог был воспитан в духе Просвещения, больше всех на свете любил Вольтера и восхищался своим двоюродным дедом, прусским королем Фридрихом II. Следуя его примеру, он хотел иметь рядом с собой человека блестящего ума – прежде всего в качестве советника и соратника, однако, познакомившись с Гёте, он уже при первой встрече был настолько очарован его личным обаянием, что искал и личной дружбы с ним. По характеру Карл Август был человеком решительным, энергичным и уже в молодости отлично разбирался в людях. Это его качество было, пожалуй, главным его талантом. С юных лет он заразился идеями «Бури и натиска», в людях ценил открытость, естественность и даже грубость. Любые проявления сентиментальности он находил смехотворными. Религии он большого значения не придавал, если только из нее нельзя было извлечь непосредственной пользы для управления государством. Он обладал врожденным стремлением к независимости и с нетерпением ждал своего совершеннолетия, чтобы наконец забрать бразды правления из рук матери. Вдохновленный примером двоюродного деда, он собирался учредить разумное, просвещенное управление, пока не зная толком, что это значит. Он любил командовать солдатами и ходить в военные походы, выезжать на охоту и завоевывать девичьи сердца.
Когда Мерк познакомился с герцогом, он сразу же понял, что в нем ценил Гёте. «Скажу Вам честно, – пишет он Николаю, – из всех, кого я когда-либо встречал, герцог – человек, который в наибольшей степени внушает уважение и почтительный страх. И Вы только вдумайтесь – таким человеком и правителем он стал в двадцать лет![576]» Карл Август рано повзрослел, но не утратил юношеской удали и беззаботности. Окружающие опасались за его здоровье, так как он в любую погоду и непогоду бродил по лесам, скакал на лошади во всю прыть, лазил по деревьям и спал в стогу сена или же вовсе под открытым небом. В первые «безумные» недели Гёте участвовал почти во всех его затеях, не забывая, впрочем, высказать своему августейшему другу обеспокоенность «излишней горячностью», «вследствие каковой Вы пребываете в опасности совершить если не дурной, то по меньшей мере никчемный поступок и напрасно напрягаете свои силы и силы Ваших подданных»[577]. Однажды Карл Август упал с дерева. В другой раз он боролся с одним из камергеров и вывихнул себе плечо. Попав в снежную бурю, он попросился переночевать на крестьянском дворе, где чуть не получил обморожение. Его влекли приключения и опасности, а над «искусственными господами», как он называл своих изнеженных придворных, он только насмехался. Вскоре он окружил себя людьми, которые охотно участвовали в его веселых и не очень веселых проделках: Айнзидель, Ведель, Бертух, художник Краус и, конечно же, Гёте.