Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Новое увлечение настолько затягивает, что вести из Франкфурта оставляют его равнодушными. На новость о помолвке Лили он отвечает Иоганне Фалмер: «О Лили больше ни слова, эта история осталась в прошлом»[561]. И в тот же день Августе цу Штольберг: «Мое сердце, мой разум – не знаю, с чего начать, столь многообразны мои нынешние обстоятельства, новые и переменчивые, но прекрасные»[562].

Теперь же «обстоятельства» его жизни таковы, что ощущение духовной близости с Шарлоттой в нем самом порождает тревожные, едва ли не мистические настроения. В середине апреля 1776 года он откровенно признается в этом Виланду: «Я не могу объяснить себе ту значимость, ту власть, которой эта женщина обладает надо мной, иначе, чем переселением душ. Да, когда-то мы были мужем и женой! И вот теперь мы знаем друг о друге, окутанные духовным туманом. Я не знаю, как нас назвать: прошлое – будущее – вселенная?»[563] В эти дни он просит Шарлотту прислать ему список одного своего стихотворения, которое он не может найти у себя. «Пусть оно будет написано твоей рукой – и я оставлю тебя в покое»[564]. Это стихотворение так никогда и не было опубликовано при жизни Гёте:

О, зачем твоей высокой властьюБудущее видеть нам даноИ не верить ни любви, ни счастью,Как бы ни сияло нам оно!О судьба, к чему нам дар суровыйОбнажать до глубины сердцаИ сквозь все случайные покровыПостигать друг друга до конца![565]

Эти строки написаны примерно в то же время, что и процитированное выше письмо Шарлотты к Циммерману. Очевидно, он все же не смог постичь ее душу «до конца», как ему этого хотелось. Есть в этом стихотворении и намек на то странное чувство перевоплощения душ, в котором Гёте признается Виланду:

Что же нам судьба определила?Чем, скажи, ты связана со мной?Ах, когда-то – как давно то было! —Ты сестрой была мне иль женой…[566]

В одном из первых писем Гёте называет ее «умиротворительницей». В дальнейшем он также хочет видеть ее в этой роли. Была ли фон Штейн довольна таким распределением ролей, мы не знаем, так же как не знаем, не показались ли ей слишком нескромными эти строки:

Жар кипящей крови охлаждала,Возвращала в бурю мне покой,К новой жизни сердце возрождала,Прикоснувшись ангельской рукой.И легко, в волшебно-сладких путах,Дни текли, как вдохновенный стих.О, блаженна память о минутах,О часах у милых ног твоих,Когда я, в глубоком умиленье,Обновленный, пил живой бальзам,Сердцем сердца чувствовал биеньеИ глазами отвечал глазам![567]

Ей и в самом деле приходилось его усмирять, снова и снова напоминая о границах приличий. Однажды после встречи с ней он пишет: «Когда я пытаюсь закрыть от Вас свое сердце, мне всегда становится не по себе»[568].

Жена, мать и наперсница высоконравственной и строгой герцогини, Шарлотта очень волновалась за свою репутацию. До сих пор у веймарских сплетников не было поводов судачить о ее любовных приключениях. Ее городская квартира располагалась неподалеку от дома Гёте, но она избегала встреч наедине и предпочитала принимать его у себя в присутствии детей или других гостей. Муж, впрочем, чаще всего отсутствовал. В своем поместье Гросскохберг она могла скрыться от назойливых наблюдателей, и иногда проводила там многие месяцы. Для графини Гёрц причина такого уединения была очевидна: «Говорят, Лотта останется в деревне на всю зиму, чтобы дать утихнуть сплетням и пересудам»[569]. Впрочем, возможно, это, наоборот, служило новым поводом для наговоров.

Примечательно, что Гёте после визита к Шарлотте нередко наведывался к Анне Амалии, словно стараясь соблюсти некое важное для него равновесие. Есть также основания полагать, что Шарлотту это не радовало. Однажды, в очередной раз вернувшись из замка Эттерсбург, где проживала Амалия, Гёте пишет Шарлотте: «Теперь я вижу, что мое присутствие ей в тягость»[570], и в дневнике под символом солнца (обозначавшим Шарлотту) помечает: «затмение»[571]. В то же время о визите в замок Эттерсбург он пишет: «Волшебная ночь»[572]. Действительно ли у Шарлотты были причины для ревности, и у Гёте был роман с Анной Амалией, мы не знаем, хотя уже тогда находились люди, дававшие понять, что им обо всем известно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная биография

Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох
Макс Вебер: жизнь на рубеже эпох

В тринадцать лет Макс Вебер штудирует труды Макиавелли и Лютера, в двадцать девять — уже профессор. В какие-то моменты он проявляет себя как рьяный националист, но в то же время с интересом знакомится с «американским образом жизни». Макс Вебер (1864-1920) — это не только один из самых влиятельных мыслителей модерна, но и невероятно яркая, противоречивая фигура духовной жизни Германии конца XIX — начала XX веков. Он страдает типичной для своей эпохи «нервной болезнью», работает как одержимый, но ни одну книгу не дописывает до конца. Даже его главный труд «Хозяйство и общество» выходит уже после смерти автора. Значение Вебера как социолога и экономиста, историка и юриста общепризнанно, его работы оказали огромное влияние на целые поколения ученых и политиков во всем мире — но что повлияло на его личность? Что двигало им самим? До сих пор Макс Вебер как человек для большинства его читателей оставался загадкой. Юрген Каубе, один из самых известных научных журналистов Германии, в своей увлекательной биографии Вебера, написанной к 150-летнему юбилею со дня его рождения, пытается понять и осмыслить эту жизнь на грани изнеможения — и одновременно создает завораживающий портрет первой, решающей фазы эпохи модерна.Юрген Каубе (р. 1962) изучал социологию в Билефельдском университете (Германия), в 1999 г. вошел в состав редакции газеты Frankfurter Allgemeinen Zeitung, возглавив в 2008 г. отдел гуманитарных наук, а в 2012 г. заняв пост заместителя заведующего отделом науки и культуры. В том же 2012 г. был признан журналистом года в номинации «Наука» по версии журнала Medium Magazin. В январе 2015 г. стал соредактором Frankfurter Allgemeinen Zeitung и получил престижную премию Людвига Берне.

Юрген Каубе

Биографии и Мемуары / Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография
Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Жиль Делёз был философом. Феликс Гваттари – психоаналитиком. Жизнь и совместное творчество этих важнейших фигур французской интеллектуальной жизни второй половины XX века – яркий пример политического и интеллектуального расцвета в период мая 1968 года. Делёз (1925–1995) преподавал философию в экспериментальном университете Венсена и, опираясь на глубокое осмысление истории философии, взялся за уникальную работу по созданию концептов. Феликс Гваттари (1930–1992) был профессиональным психоаналитиком и одним из первых учеников Лакана. Участник многочисленных левых движений, он вел практику в психиатрической клинике Ла Борд и создал в 1966 году самоуправляемый научно-исследовательский коллектив – Центр институциональных исследований и образования. Их знакомство друг с другом в 1969 году положит начало большой дружбе и беспрецедентным интеллектуальным приключениям. Начиная с «Анти-Эдипа» и заканчивая «Тысячей плато» и «Что такое философия?», они напишут вдвоем произведения, не имеющие аналогов по своей концептуальной изобретательности и многообразию отсылок, направленные на борьбу с психоанализом и капитализмом.В этой двойной биографии Франсуа Досс, опираясь на работу с неизданными архивными материалами и длительные беседы с многочисленными свидетелями, выявляет логику работы, соединяющей теорию и эксперимент, создание концептов, критическую мысль и общественную практику. Досс исследует секреты уникального совместного творчества, образующего отдельную страницу нашей интеллектуальной истории, до сих пор не утратившую актуальности.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Франсуа Досс

Биографии и Мемуары
Кант. Биография
Кант. Биография

Это первая за более чем полстолетия полная биография Иммануила Канта, одного из гигантов западного философского пантеона, оказавшего наиболее мощное и всеобъемлющее влияние на современную философию.Хорошо известно, что Кант провел всю жизнь в изолированной части Пруссии, ведя жизнь типичного университетского профессора. Это породило мнение, что Кант был чистым мыслителем, не имевшим собственной жизни, по крайней мере такой, которую стоило бы рассматривать всерьез. Манфред Кюн развеивает этот миф раз и навсегда.Жизнь Канта (1724–1804) охватывает почти весь XVIII век, и период его зрелости совпадает с некоторыми из самых значительных изменений в западном мире, многие из которых до сих пор отражаются на нашей жизни. Это было время, когда зародилось современное мировоззрение, и из этой биографии видно, что философия Канта была выражением этой новой концепции современности и откликом на нее. Его интеллектуальная жизнь отражает наиболее значительные явления того периода в области мысли, науки и политики, от литературного движения «Буря и натиск» до таких отдаленных событий, как Французская и Американская революции.С учетом новейших исследований профессор Кюн позволяет читателю (независимо от того, интересуется ли тот философией, историей, политикой, немецкой культурой или религией) проследовать по тому же пути, по которому прошел сам Кант: от ученого, сосредоточенного на метафизических основаниях ньютоновской науки, до великого мыслителя, выступающего в защиту морали просвещенного гражданина мира.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Манфред Кюн

Публицистика

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии