Гимн крови

Ровен наклонилась, как и Долли Джинн, и они прижались друг к другу лбами, а потом нежно поцеловались в губы. Выглядело так, будто эти женщины были любовницами.

— Теперь ты отдашь мне должное, — предупредила Долли Джин. — Или я рассержусь на тебя. Только, по правде, я точно не помню, как было дело.

— Помолчи, — мягко сказала Ровен, ласково улыбнувшись.

Долли Джин кивнула, вновь отхлебнув Аморетто.

Ровен села обратно и продолжила:

— Долли Джин попросила Генри отвести нас с ней на большой машине в деловую часть к Оскар. Это был французский квартал в стороне от проторенной дороги. Танте Оскар — пожилая цветная Мэйфейр, которая живет на третьем этаже в квартире с балконом. Откуда открывается вид на реку. Ей на тот момент было около ста лет. И сейчас примерно столько же.

Речь Ровен стала ускоряться.

— На Танте Оскар было много одежды, одно платье натянуто на другое, и где-то четыре забавно выглядевших шарфика, обмотанных вокруг шеи, а в довершении всего на ней был длинный бордовый плащ с золотистым мехом на вороте. Я думаю, лисий, маленькие такие лисицы с головами и хвостами, не знаю… А на каждом костлявом пальце было по кольцу. Лицо ее напоминало вытянутый овал, волосы были черными и блестящими, а огромные в форме яиц глаза были желтыми. А еще там было много прижатой друг к дружке мебели, сразу три буфета в ряд, три письменных стола, а также три обеденных, и всюду диваны и стулья и ковры, покрывающие один другой… и маленькие столики с салфеточками статуэтками и фотографиями в рамочках, а куда ни посмотри — всюду предметы из серебряного чайного сервиза. Шкафы ломились от одежды, и все было вперемешку.

Долли Джин захихикала, вкусив еще порцию Аморетто, а Мона негромко рассмеялась.

Ровен продолжала, будто она этого не слышала:

— Всюду сновали прелестные ребятишки лет двенадцати, которые угощали нас кофе и пирожными, приносили почту и сбегали вниз за газетами. В каждой комнате стояло по телевизору, от его жизнерадостного гомона закладывало уши. Никогда еще в Новом Орлеане я не видела таких красивых детей. Оттенки их кожи просто не поддаются описанию. Танте Оскар подошла к холодильнику, который она называла "ледяной шкаф" — надо сказать вещь оказалась новехонькой, — открыла дверь, чтобы показать нам, что внутри, среди пакетов молока, йогуртов и банок с вареньем, стоит телефон. Оказывается, что когда позвонила Долли Джин, Танте Оскар услышала звонок через дверь, догадавшись, что это Долли Джин. Потому-то она и ответила.

— Танте Оскар рассказала нам, что Кровавые Дети обитают в квартале уже около двухсот лет, питаясь кровью всякого сброда, а теперь и Меррик Мэйфейр стала одной из них. Это было предрешено. Дядя Меррик Мэйфейр, старый Вервен, предсказывал, что его дорогая маленькая Меррик Мэйфейр однажды последует за Кровавыми Детьми, о чем он и поведал одной только Танте Оскар. Дядя Вервен был великим доктором-вуду, все его уважали, но когда он разглядел будущее Меррик, его сердце разорвалось. Танте Оскар сказала, что теперь Меррик Мэйфейр будет жить вечно.

Я вздрогнул. Если бы мне только удалось увидеть Свет… Но много ли шансов оставил мне Господь?

— Конечно же, дядюшка Джулиан пытался предотвратить эту трагедию — думаю, это его плата за грехи — бесконечно скитаться по земле.

— Мне это кажется очень правильным, — ввернул я, не успев остановиться.

Ее рассказ продолжался:

— Танте Оскар объяснила нам. Дядюшка Джулиан явился во сне Великой Нананне, когда та умирала, и велел ей отвести Меррик Мэйфейр в Таламаску. Но Танте Оскар сказала, что проклятие дядюшки Джулиана в том и заключается, что любое его вмешательство в судьбы живущих заканчивается провалом.

— Она действительно так сказала? — спросил я.

Михаэль улыбнулся и тряхнул головой. Он посмотрел на Мону, а Мона смотрела на него… Ровен продолжала свою историю:

— Когда я описала черноволосого, того, которого я как-то видела прогуливающимся, Танте Оскар его узнала. Она назвала его Луи. Она сказала, что Крестное знамение способно оказать на него сильнейшего воздействие, хотя и не имеет над ним власти. Он просто исполнен уважения к жесту. Она сказала, что опасаться следует блондина, со странным именем и который "разговаривает, как гангстер, а выглядит, как ангел". Я никогда не забывала этих слов. Мне они показались очень странными.

Она обратила на меня взгляд. Я растворялся в ней.

— А потом годы спустя и всего несколько дней тому назад появился ты, на ферме Блэквуд, в большой гостиной, и Жасмин называла тебя "Лестат", и ты разговаривал, как гангстер, а выглядел, как ангел. В самой-самой глубине своей души я знала, кто ты, хотя и не хотела знать. Но я знала. Я помню нафталиновый запах жилища Танте Оскар и то, как она говорила: "Черноволосый не станет пить, если натолкнется на сопротивление, но блондин… Он может сделать с тобой нечто ужасное. Вот кого следует бояться".