Гилгул

– Таня, я сам доктор. И у меня есть знакомые. Не беспокойся.

– Я просто подумала, если мы соберемся поехать в свадебное путешествие за границу, то…

– Таня, – взмолился он. – Я тебя умоляю! Какая заграница? О чем ты говоришь?

– Но ты же не против свадьбы?

– Я не против, Таня, – ответил он, осознавая, что врет. Причем врет мерзко. Не в смысле неубедительно, а в смысле совести. – Мы можем обсудить это позже? Завтра, например? Завтрашний день у меня совершенно свободен, и я смогу встретиться с тобой.

– Да, конечно, – согласилась Татьяна. – Конечно, иди, работай. Ты прости, что я закатила тебе истерику…

– Ничего, – Саша презрительно скривился. Что она называет истерикой? Этот жалкий спектакль? – До завтра.

– Да. Завтра я к тебе заеду. Что-нибудь привезти?

– Мыло, – ответил он. Хотел еще добавить: «Веревка у меня есть», но вместо этого повесил трубку. Теперь оставалось дождаться Костика и как-то объяснить ему отсутствие заключения. Пророчество Потрошителя сбылось. Слово это – «сбылось» – ударилось о череп и раскололось, словно стекло. В голове вертелось дурацкое: «И говорит ни с того ни с сего, мол, примешь ты смерть от коня своего», и дальше, словно заезженная пластинка: «Как ныне сбирается вещий Олег…» Саша несколько минут сидел, тупо разглядывая ползущую по кругу секундную стрелку часов, затем решительно раскрыл папку и принялся искать рапорт о задержании. Где его «взяли»? На… На «Измайловской». На Измайловской улице. Ирония судьбы. На Измайловской проживала не только Юля, но и Татьяна. Злая ирония. Очень. Когда вошел Костя, Саша сидел как ни в чем не бывало, мрачно рассматривая трещинки на стене.

– Старик, – возбужденно гаркнул с порога оперативник, – поздравь меня!

– С чем? – натянуто улыбнулся Саша.

– Меня сделали начальником отдела! Нашего, представляешь? Начальник оперативно-розыскного отдела Константин Владиславович Балабанов. Не иначе как и к майору представят со дня на день. Должность-то майорская.

– За что это тебя так?

– За Потрошителя, – усмехнулся тот. – Во как! «Есть мнение руководства», – произнес он, явно пародируя кого-то из непосредственных начальников. – Кисло, правда, сказали и руку пожали не то чтобы с удовольствием, но нам на это плевать. Мы не гордые. Главное, что приказ уже подписан. Нынешний-то начальник в субботу заявление подал, «в связи с достижением пенсионного возраста». Они, конечно, думали на это местечко кого-нибудь из своих прихлебателей усадить. Этого бездаря Прокопчука или Вяльцева. Но мы вот им всем показали, – Костя «скроил» из пальцев увесистый кукиш. – У нас тоже кое-кто есть. Не хухры-мухры. Я еще ими всеми покомандую. Посмотрю, как они мне тогда улыбаться будут и ручку пожимать. Небось сразу запоют сладко. «Пожалуйста, Константин Владиславыч» да «Будьте любезны, Константин Владиславыч». Саше стало страшно. Костя вел себя совершенно иначе, чем пять минут назад. И уж тем более иначе, чем день или месяц. Он мгновенно преобразился. Стал абсолютно другим. Из него вдруг полезло нечто темное, чего Саше еще никогда видеть не доводилось. Тем временем Костя подошел к столу, осмотрел его, спросил озадаченно:

– А заключение где? В «дело», что ли, сунул?

– Нет заключения, Костя.

– Как нет? – Тот резко обернулся. Глаза оперативника недобро сузились. Саша почувствовал, как его сердце проваливается в пустоту ужаса. Ему показалось, что если Костя захочет, то сможет проглотить его, Сашу, целиком, без остатка. – Почему ты не написал заключение? – спросил оперативник тихо, с неприкрытой угрозой в голосе.

– Потому, что я не уверен в ненормальности Потрошителя. – Саше с трудом удалось взять себя в руки и ответить твердо, без дрожи, выдающей бьющийся в груди страх.

– Зато я уверен, – произнес тот ласково. – Этого достаточно. Саша, ты что это, вздумал меня динамить? А, Саша? – Оперативник улыбнулся безжизненно и жутко. И тот понял, что стоящее перед ним нечто – не Костя. – Думаешь, раз ты – мой друг, так я стану терпеть твои бл…кие в…оны, а? Так ты думаешь? Или что? Да я тебя, сука, в порошок сотру. Пиши. В глазах Кости плескалась кошмарная чернота. Точно такая, которую Саша видел у Потрошителя и у Леонида Юрьевича.

– Понимаешь, Костя, – примирительно начал тот, – тут такое дело…

– Да я с…ь хотел на твои дела, – перебил тот жестко. – Ты не понял, с кем имеешь дело, Саша? Лучше напиши, пока голову не потерял. – Он достал из стола новый лист. – Давай. А я рядом постою. На всякий случай.

– Я не буду писать заключения до тех пор, пока у меня не появится стопроцентная уверенность в том, что Потрошитель нормален.