Гильдия темных ткачей

Одно из редчайших явлений — Источник, он же Линза. По сути, для каждого шера источником является место, где он родился и обрел дар. Все вы знаете, как благотворно сказывается посещение родного дома. По большей части дар обозначает себя при рождении, а затем постепенно развивается, достигая полной силы к шестнадцати годам. В отдельных случаях происходит иначе. Дар может пробудить сильное колдовство, и тогда источник обретает особые свойства, более всего похожие на свойства линзы, фокусирующей и направляющей эфирные потоки. Каждая Линза обладает своими характеристиками, общего в них лишь то, что активировать и использовать её может лишь хозяин.

«Введение в систематизацию стихий», лекция для первого курса Магадемии, с.ш. Парьен

Шуалейда шера Суардис

435 год, праздник Каштанового цвета, день Весеннего Бала. Риль Суардис.

Шу открыла глаза и рывком села на постели. В ушах свистел ветер и гремел гром, по лицу текли дождевые капли. Пахло болью, кровью, жухлыми хризантемами и крахмальным бельем…

Она помотала головой, прогоняя остатки сна. Оглянулась, прислушалась.

Из раскрытых окон тянуло утренней свежестью, доносился птичий щебет и шуршание садовничьих метел. На кровати под тяжелым зеленым балдахином сладко сопел Кей, выпростав голые ноги из-под одеяла, рядом спал, уткнувшись в подушку, Зак.

«Что подумает сишер камердинер! Не иначе спишет на пагубное влияние темной, — засмеялась про себя Шу. — Бедный… не стоит так травмировать его ранимую натуру».

Она влезла в старое, привезенное из Сойки, платье. Шепнула: «спасибо, Баль!» Наскоро распутав пальцами то, что вчера было прической, босиком подбежала к кровати брата и пихнула Зака в плечо.

— Перебирайся на свою кровать, растлитель малолетних принцев.

Зак непонимающе уставился на нее, оглянулся на сопящего в соседнюю подушку наследника престола, хмыкнул и потянулся.

— Вот если бы малолетних принцесс… — пробормотал он, заворачиваясь в одеяло и сползая на пол.

Шу только фыркнула в ответ.

— Если Баль будет искать, скажи, я в закатной Башне, — тихо велела она, оглядывая столик с фруктами в поисках завтрака. — А Кею не гово… ммм… — Шу впилась зубами в абрикос, прихватила еще два, и, жуя на ходу, принялась искать туфли.

* * *

Весь какой-то помятый, несмотря на модный длинный камзол, белоснежные кружева и идеальную гладкость свежевыбритых щек, сишер Распорядитель уже маялся около резных двустворчатых дверей в конце Цветочной Анфилады, что на третьем этаже западного крыла. Навесной замок на дверях, достойный оружейного склада, выглядел так, словно вырос из этих дверей, будет на них жить и умрет с ними вместе.

— Светлое утро, Ваше Высочество! — издали увидев Шу, начал раскланиваться и мести шляпой пол Вондюмень. — Соблаговолите убедиться, башня закры…

Протяжный, мелодичный скрип и тяжелый грохот разнеслись эхом по пустынной анфиладе. Распорядитель осекся, обернулся и замер.

— Светлое, — улыбнулась Шу. — Как видите, слухи о неприступности башни несколько преувеличены. Идемте!

Она прошла мимо него в распахнутые двери, остановилась посреди угловой комнаты. Яркий утренний свет лился сквозь мутные окна, золотил столбы пыли, дробился в осколках зеркал, прыгал солнечными зайчиками по перевернутой мебели и сбившимся коврам. Хотелось протянуть руку и поймать быстрое пятнышко; хотелось чирикать вместе с птицами, летать и кувыркаться под облаками; хотелось прижаться к теплой материнской руке, услышать родной голос…

«Здравствуй, Шу».

Шу вздрогнула. Показалось?

«Не показалось, — в знакомом голосе сквозила улыбка. — Ты так выросла, стала красавицей».

Шу по привычке хотела фыркнуть — что я, в зеркале себя не видела? Но гордость матери заставила ее осечься.

«Мама? — на миг показалось, что не было десяти лет в Сойке, не было пышных похорон и урны в семейном склепе; показалось, что сейчас мама выглянет из-за двери, протянет руки навстречу. — Ты здесь?»

Тихое покашливание спугнуло иллюзию. Шу оглянулась на Вондюменя, не решающегося ни ступить за порог, ни сбежать. Мгновение она непонимающе смотрела на него, пытаясь удержать ускользающие остатки тепла и беспечности. Но присутствия матери больше не ощущалось: призрак исчез, так и не показавшись.