Гибель Марса

  Леха тряс головой. Оказывается, выстрел произвел на него не меньшее впечатление, чем на меня.

  -- Петрович, кто там? - спросил женский голос.

  -- Так... х-х-х... к тебе пришли... -- Петрович уставился в темноту дверного проема.

  При всей комичности ситуации он однако умудрился сохранить достоинство.

  -- Если ко мне, то впусти!

  -- Отдай ружье! -- потребовал Петрович.

  -- Больше ничего не хочешь? - ехидно осведомился Леха, который сразу его невзлюбил.

  -- Отд-а-а-а-й, -- как пятилетний, заныл старик, протягивая веснушчатые, костистые ручки с траурной каемкой под ногтями.

  -- На! Только не балуй! -- я сунул ему берданку, чтобы он только заткнулся.

  Мы вошли в подъезд. Здесь было темно и пахло преотвратительно. Крутая лестница вела наверх. Там в дверном проеме застыла странная фигура в домашнем халате -- квашня на палочках, то бишь ножках. Что-то знакомое почудилось в этом квадратном, непомерно толстом создании с кабаньим загривком.

  Леха озадачился и с ехидцей в голосе тихо произнес:

  -- А где Жора? Это не Жора...

  -- Знаю... -- так же тихо ответил я.

  -- Вы к кому? - спросила квашня на палочках.

  -- Нам нужен Мамырин.

  -- Всем нужен Мамырин, -- повторила она рефреном за нами.

  -- Мы из "Петербургских ведомостей", -- добавил Леха.

  -- Все из "Петербургских ведомостей", -- как эхо, отозвалась квашня на палочках.

  -- У нас дело... -- объяснил я, понимая тщетность наших усилий.

  -- У всех дело...

  -- Мы поднимемся? - галантно осведомился Леха.

  Женщина молчала. Я шагнул на первую ступеньку.

   -- Петрович... -- как-то странно произнесла она.

  Петрович вскинул свой дробовик и ткнул меня в спину.

  -- Не надо стрелять, -- попросил я. - Мы все поняли и уйдем.

  -- Петрович! - снова произнесла квашня на палочках.

  -- А ну топай! - надавил он ружьем и заставил нас подняться по лестнице.

  Мы очутились в темном гостиничном коридоре, освещенным только светом из комнат. Теперь я понял, откуда несло мочой и человеческим испражнениями.

  -- Давай! Давай! - подталкивал нас Петрович.

  -- Вот ваш Мамырин, -- сказал квашня на палочках, кивая куда-то в глубину.

  В комнате с голыми стенами на полу среди хлама, в луже бурой крови лежал голый человек. У него была такая поза, словно ему выстрелили в спину.

  -- Хорошо... -- согласился я, опасаясь за свою и Лехину жизнь. Петрович все еще держал ствол дробовика под моей лопаткой. -- Здесь произошло убийство. Мы все забудем и уходим.

  -- Петрович! - снова приказала квашня на палочках.

  -- Топай! Топай! Ходят здесь всякие! Говно разносят!

  Он так ударил меня прикладом, что я, невольно наступив Лехе на ноги, был вынужден ускорить шаг. Почти бегом мы достигли конца темного коридора и свернули вправо. Теперь в окнах комнат, которые выходили на Старый Арбат, мелькали знакомые фонари и брошенные торговые палатки. Там царила зима. Мне даже показалось, что на заснеженных крышах домов сидят астросы, а по брусчатке маршируют черные ангелы с нибелунши на плечах. Слева же было лето - яркое, желтое солнце (почти, как на Земле) било в окна. Голубое, бездонное небо ласкало глаз. Петрович гнал дальше.

  -- Это тоже Мамырин, -- говорила квашня на палочках. - Это тоже... Какой вам нужен?

  -- Я не знаю, -- признался я. - Живой Мамырин...

  Казалось, не только сам вопрос, но и наше недоумение забавляли ее.

  -- Живой? - удивилась она.

  -- Желательно, -- подтвердил я.

  Леха почему-то молчал. В каждой комнате лежало по убитому. Кое-кого можно было узнать - их часто показывали по TV. Все больше общественные люди, члены мирового парламента и мирового правительства. Некоторые были тайными агентами и сотрудниками спецслужб. Обыкновенных марсиан было больше. Должно быть, они чаще попадали в эту ловушку.

  -- Здесь занято... Здесь занято... -- рассеянно и как-то обыденно говорила квашня на палочках, заглядывая в комнаты. - Выбирайте любую.

  -- Они сумасшедшие! - шепнул мне на ухо Леха.

  -- Не переговариваться! - крикнул Петрович и снова ткнул меня в спину.

  -- Простите, -- спросил Леха, -- а туалет здесь есть?

  Его мучила медвежья болезнь. Он приплясывал на одной ноге.

  -- Конечно, есть, -- ехидно ответил Петрович, -- в каждом номере!

  Интересно, на что он намекает, подумал я.

  -- Нам не нужен номер, -- напомнил Леха. - Нам нужен Мамырин.

  На этот раз квашня на палочках не удостоила нас ответом.

  Петрович завел в подвалы. Комнаты были похожи на пыточные: люди висели на крюках, кое-кто ползал, мыча, по полу. Потом мы снова поднялись, миновав одну лестничную площадку, и по моим расчетам попали на третий этаж. Но и здесь была та же самая картина: мертвецы и лужи крови.

  -- Что мы ищем? - спросил я у квашни на палочках.

  Она не ответила. Теперь я вспомнил, где ее видел. Во времена моей юности, когда я учился в университете, она была первой красавицей на телевидение и вела самые престижные программы. Весь наш курс сгорал по ней от любви. И я, чтобы не выделяться, -- тоже.

  Я даже вспомнил, как ее зовут: Соня Бергамаско. Ее корни были из земной Италии, от которой еще в мою бытность на Земле остались одни острова. Тогда многие итальянцы из разоренной Европы перебрались в Россию.