Гибель Марса

  Росс все понял, потому что его уши от удивления взметнулись выше макушки.

  -- Так нет, -- скороговоркой произнес Леха, снова заваливаясь на бок.

  -- Э-э-э... Ты же вчера купаты набрал, -- напомнил я.

  -- Пошел к черту, я спать... -- лягнул он ногой так резко, что мы с Россом едва отскочили в сторону.

  -- Водку давай! - потребовал я, хватая и тряся его что есть силы.

  -- Да нет у него водки, -- подал голос Федор Березин из-под секретера.

  -- Почему нет?!

  -- Потому что мы ее выпили, -- он перевернулся на бок и захрапел.

  Один юмон не проявил к нашему разговору ни интереса, ни уважения.

  -- Сволочи! - заметил я. - А ту куда глядел?

  Впрочем, упрекал я его скорее под горячую руку -- юмоны могли жить без пищи и воды два месяца, и то это был не предел. И наверняка вчера вечером из жадности его обделил, потому что он был трезвым и в отличие от Лехи и Федора Березина, как белый, спал на диване.

  -- А все по справедливости... -- Леха открыл один глаз.

  Его плоская, круглая морда светилась, как земная луна, отражающая солнечный свет. Добавьте сюда еще и природное ехидство, и все станет ясно.

  -- Ну?.. - спросил я, понимая, куда он гнет.

  -- Кому баба, а кому... Ты же не захотел делиться...

  Я бросился на него. Мы стали бороться. Здоров был Леха Круглов, хоть и маленький, а главное - ловчее. Пару раз он едва не кинул меня через плечо, но я его держал, а потом и вовсе отпустил - бороться по пьянке гиблое дело - нас обоих прошиб пот, а сердце колотилось где-то в горле. Федор Березин ржал, комментируя из из-под секретера:

  -- Дави его, дави!

  -- Пошли к черту! - выругался я. - Нажрались, сволочи, и я с вами.

  В общем, как всегда, как обычно. Очень даже весело. Росс сам нашел остатки вчерашней трапезы. Звякнула посуда. Я развернул сумку: среди пустых бутылок и упаковок лежали ровно три колбаски. И то я думаю, что о них просто забыли. С чистой совестью я отдал Россу свою долю, а остальное понес Катажине, которая все еще спала безмятежно, как младенец.

  Леха, конечно, сволочь, но я его таким люблю. Просто не даю наступать себе на пятки. И он это знает.

  Стало заметно прохладно. Я подошел к окну, чтобы закрыть его, и загляделся: рассвет на Марсе, как и все циклические явления, начинался очень медленно и был долгим, словно жизнь. Луг перед домом купался в тумане, и сквозь него проявлялись очертания сосен.

  Вдруг мне показалось, что одна из них сдвинулась с места. Ерунда какая-то, подумал я, как у Стругацких - шагающие, прыгающие деревья. Не может быть! Я даже потряс головой, чтобы проснуться окончательно. Чего только с пьяна не привидится. А потом вспомнил - сегодня же черная пятница и чудес со сдвигом времени никто не отменял, а значит, спать можно хоть до одной минуты третьего.

  Катажина спросила сонным голосом:

  -- Что там?

  -- Ничего, -- оглянулся я. - Спи. Еще рано.

  И вдруг она пронзительно и тонко закричала: "А-а-а!!!" Я отскочил в сторону - в окно заглядывало чудище. Если это был человек, то просто огромный. Этакая Гадзила. С минуту он глядел на меня. У него были глаза с вертикальными, как у козы, зрачками, и в этих глазах не было ни мысли, ни интеллекта, а одно животное равнодушие.

  -- В сторону!

  На крик со второго этажа, как чертик из табакерки, выскочил Леха. Он несся так, словно спешил в туалет. В руках у него был "ремингтон", уже не знаю с "сахен" или без "сахен", но в любом случае Леха на мгновение остановил гесиона, хотя стрелять из "ремингтона" в чудовище было самым бесполезным занятием, но Леха Круглов не знал этого. "Бух! Бух!"

  -- Умри, гад!!!

  Он мгновенно передергивал затвор и стрелял так быстро, словно из двустволки. "Бух! Бух!" На пол сыпались пустые гильзы. При этом самого Леху гнуло и качало, как березку под ураганом. Мало того, что он был пьян, так еще и стрелял из ружья, которое давало сильную отдачу. С "ремингтоном" обычно охотятся на слонов. В обыкновенном смертном человеке картечь делает дырку величиной с суповую тарелку даже если он в бронежилете первого класса. Я стоял чуть сбоку и видел, как картечь вылетали из гесиона вместе плотью. Но самое странное заключалось в том, что это плоть с чмоканьем возвращалась назад.

  -- Леха! Пригнись! - крикнул я, готовый на этот раз применить чоппер по полной программе.

  -- Сейчас! - злорадно произнес он, всаживая в огромное лицо гесиона еще пару зарядом.

  Каждый раз из ствола вместе с картечью вырывалось полутораметровое пламя. Голова гесиона была настолько огромной, что не помещалось в створ окна, и Леха, видя, что его усилия не приводят к результату, норовил попасть и во второй глаз, который мы видели лишь частично.

   Гесиону это быстро надоело. Одним движением он оторвал обе створки окна и сунул в комнату четырехпалую, как у Иисуса, руку. Однако ему приходилось шарить вслепую. И вначале у него ничего не получалось.

  Катажина продолжала кричать тонко и серебристо. Леха понял тщетность своих усилий и, бросив "ремингтон", ствол которого раскалился, подхватил Катажину, которая, как истая женщина, просто на секунду растерялась.

  -- Бегите! - крикнул я.