Гёте. Жизнь как произведение искусства

Есть в романе еще один персонаж, который наряду с венком новелл выводит его вымышленный мир за пределы материального: это Макария – яркая звезда, взошедшая лишь во второй редакции романа. Гёте придумал ее, чтобы восстановить равновесие и не позволить духу рациональной деловитости захватить все пространство романа, вытеснив из него поэзию и мечту. Макария – это продолжение прекрасной души из «Годов учения». По одну сторону Монтан, по другую – Макария. Одного влекут камни, другую – звезды; одного тянет вниз, к «центру земли», другую – вверх, «за пределы Солнечной системы»[1628]. Монтан стремится принизить, заземлить поэтический полет мысли и поэтому настаивает на примате полезности. Он враг всего, что кажется ему оторванным от реальности, и поскольку он сам лишает себя многого, к тем, кто себе это многое позволяет, он испытывает чувство зависти и досады. Макария – его полная противоположность. Она живет созерцанием космических взаимосвязей, следя за ходом небесных тел, в то время как ее собственное тело находится в «болезненном упадке». Но, как это ни удивительно, она сохраняет бодрость духа, которая передается всем, кто посещает ее. Встречи с ней дарят людям ощущение легкости и света. С ироническим подмигиванием рассказчик отмечает, что двери, открывающие вход в ее душу, открываются автоматически. Насколько замкнут Монтан, настолько открыта Макария. Ее ум пронизывает все вокруг, а весь окружающий мир словно пронизывает ее саму. Она – воплощение прозрачности и проницаемости. В ней нет ничего застывшего или закостенелого, но в то же время ее отличает внутренняя собранность. В ее «архив» Гёте поместил некоторые из своих самых тонких и проницательных максим и размышлений, как уже процитированные выше рассуждения о Плотине и «утеснении» животворящих начал. Макарии это «утеснение» незнакомо, но именно поэтому она кажется не совсем реальной. Она живет в высших сферах бытия – там, где планеты движутся по своим орбитам, где действуют силы космического притяжения и отталкивания, где время переходит в вечность и звучит музыка сфер. И сама Макария, кажется, вот-вот исчезнет, взлетит в небо: «она кажется рожденной лишь для того, чтобы сбросить земную оболочку и проникнуть во все ближние и дальние области бытия»[1629].

Посреди этих полетов фантазии в космические дали рассказчик снова обращается к наземному персоналу со словами: «На этом мы, в надежде на то, что читатель простит нас, заканчиваем нашу эфирную поэму и возвращаемся к земной сказке, вскользь упомянутой нами выше»[1630].

И в первой, и во второй редакции у романа есть второе название – «Отрекающиеся». Что означает в данном случае отречение? Отказ от воплощения в жизнь чего-то, чего хочет сам человек или к чему его побуждают многие обстоятельства.

Это может быть любовная связь, определенная деятельность, собственность. Отречение связано с жертвой. Отречься можно не только от того, что уже имеешь, но и от стремления. Достаточно иметь хоть какую-то связь с тем, от чего ты отрекаешься, пусть даже эта связь заключается лишь в желании иметь. Если нет вообще никакой связи, не от чего и отрекаться.

Но в чем смысл отречения? Свою позицию на этот счет Гёте высказал в четвертой книге «Поэзии и правды», написанной в конце 1820-х годов, в контексте рассуждений о мировоззрении Спинозы: «Наша физическая, равно как и общественная жизнь <…> – все призывает нас к самоотречению»[1631]. Ради чего? Чтобы избежать еще бoльших потерь. Всякий раз привязываясь к чему-то, что время неизбежно отнимет у нас, мы обрекаем себя на новое разочарование. Поэтому, «дабы уклониться от частных отречений», имеет смысл «раз и навсегда ото всего отречься»[1632]. Это может подразумевать отказ, но иногда достаточно и внутреннего освобождения, когда фактическое владение ощущается как невладение. Тем самым человек может защитить себя от разочарований, что подтверждает истинность Хайдеггера о том, что отказ не отнимает, а дает.

Отказ от реализации, избыток нереализованного и энергия этого отказа тоже могут обогатить личность. При угрозе потери добровольный отказ позволяет уберечь собственное достоинство. Тот, кто не способен решительно отречься сам, обречен на горечь утрат. Отрекающийся сохраняет свою независимость, но порой это единственное, что у него остается, а этого может быть мало.

Разумеется, пламенная суть отречения заключена в сексуальном воздержании. Поэтому подлинно «отрекающимися» в романе являются Вильгельм и Наталия. В конце «Годов обучения» они находят друг друга, но отрекаются от любовного союза, сохранив для себя лишь возможность переписки. Ради чего, собственно? Чтобы не исчезло взаимное притяжение, которое в случае сексуального удовлетворения угасло бы слишком скоро? Отречение ради сохранения влечения и тоски друг по другу? Возможно, в случае Вильгельма и Наталии такое решение и имеет смысл, но не для героев сомнительных социальных утопий в романе. Здесь, как нам уже известно, за выполнением каждодневных задач не должно оставаться времени на томления и раздумья.