Гёте. Жизнь как произведение искусства

Омоложение и новую жизнь дарует источник Хидира. Хидир, согласно мусульманской мифологии, нашел источник живой воды и с тех пор сидит у найденного им источника с зеленым пушком вокруг рта и в одеждах зеленого цвета – цвета весеннего роста и плодородия.

В те недели и месяцы лета 1814 года, когда появился замысел и были написаны первые песни «Западно-восточного дивана», а также летом следующего года Гёте пережил то, что впоследствии в разговоре с Эккерманом он назвал «повторной возмужалостью». Вот как он описывает в этой беседе пережитый им в тот период подъем творческих сил: «…когда я весь был во власти “Дивана”, я иной раз писал по два-три стихотворения в день, все равно где – в чистом поле, в экипаже или в гостинице»[1530].

В лирике Хафиза Гёте привлекала и вдохновляла прежде всего легкая, шутливая интонация, которая не терялась даже в переводе и позволяла соединять и смешивать обыденное и возвышенное, чувственное и духовное, мысль и фантазию, мудрость и шутку, иронию и самоотдачу. Этому восточному поэту, пишет Гёте в своих «Статьях и примечаниях», нравится «отрывать нас от земли и возносить на небо, чтобы потом с небес снова низвергнуть вниз, и так далее»[1531]. Любовь, песни, вино и молитва – вот его неисчерпаемые и поэтому повторяющиеся снова и снова темы.

В своих заметках и комментариях Гёте обращает внимание и на другие особенности поэзии Хафиза. С одной стороны, Хафиз был учителем и ученым, посвятившим себя исследованию серьезных вопросов богословия и грамматики. С другой – его стихи резко контрастируют с этой серьезностью. Очевидно, сочиняя их, он думал иначе, чем в остальное время своей жизни. Шутливые, ироничные, эротические или даже фривольные, его песни – пример того, «что поэт не должен обдумывать и лично переживать абсолютно все, что говорит»[1532]. Об этом не стоит забывать, чтобы не поддаться искушению трактовать любовную историю, начавшуюся осенью 1814 года в усадьбе Гербермюле под Франкфуртом и продолжившуюся летом следующего года, как фактическую основу литературного маскарада, в котором она воплотилась. Гёте не испытал всего того, о чем писал в своих стихах. И Марианна, и он сам отлично это осознавали. Как пишет Гёте Цельтеру, он изыскал такой «способ сочинительства», который позволил ему «быть столь же безрассудным в любовных делах, каким обычно бываешь лишь в молодости»[1533]. 25 июля 1814 года Гёте едет в Висбаден. Вместо привычного пребывания на богемских курортах в этот раз он решает отправиться на воды на запад, что в предыдущие годы было небезопасно из-за близости военных действий. Для Гёте это еще и возможность в полной мере насладиться миром. Цельтер также решает этим летом посетить одну из лечебниц вблизи Висбадена – почему бы им не встретиться там? Кроме того, оказавшись в родных местах, нельзя не посетить Франкфурт и не встретиться с Сюльпицем Буассере, который уже давно хотел показать Гёте свою коллекцию старогерманских мастеров – Гёте задумал написать статью о его картинной галерее. Стало быть, у Гёте было немало причин отправиться в путь. На этот раз он покидает дом в особенно приподнятом состоянии духа, и уже утром первого дня пути, исполненный ожиданий и добрых предчувствий, в карете записывает стихотворение, впоследствии включенное в первую книгу «Западно-восточного дивана» под названием «Феномен»:

Чуть с дождевой стеной
Феб обручится,
Радуги круг цветной
Вдруг разгорится.

В тумане круг встает,
С прежним несходен:
Бел его мутный свод,
Но небу сроден!

Так не страшись тщеты,
О старец смелый!
Знаю, полюбишь ты,
Хоть кудри белы[1534].