Читаем Гёте. Жизнь как произведение искусства полностью

Другой пример щедрости и великодушия Гёте связан с Иоганном Фридрихом Крафтом – человеком с вымышленным именем и темным происхождением. Оказавшись в безвыходном положении, этот безродный чиновник обратился за помощью к Гёте. Крик несчастного о помощи произвел на Гёте столь сильное впечатление, что он на протяжении более десяти лет выплачивал ему из собственного кармана 200 талеров в год (что поначалу как-никак равнялось шестой части его жалования) и давал ему небольшие административные поручения в Ильменау и Йене, которые те выполнял хоть и медленно, но добросовестно. Однако поднять дух этого обиженного на весь свет, лишенного всякой надежды человека было невозможно. Письма Гёте к нему – яркое свидетельство того, с каким терпением и пониманием Гёте относился к своим подопечным. Так, например, обращая его внимание на вакантную должность в Йене, Гёте пишет: «Впрочем, прислушивайтесь к своему сердцу, и если мои доводы его не трогают и не обещают со всей убедительностью покоя и утешения в Йене, оставайтесь в Вашей нынешней тиши»[635]. Он обещает ему всяческую поддержку даже в том случае, если Крафт проигнорирует его предложение. Гёте старательно избегает любых намеков и рекомендаций, способных его унизить. Крафт не должен чувствовать свою зависимость, и поэтому Гёте всякий раз пространно благодарит его за оказанные услуги, например, за заботу о его воспитаннике Петере Имбаумгартене в Ильменау. Гёте предлагает Крафту записать историю своей жизни: «Вам это поможет отвлечься, а мне доставит удовольствие»[636]. В другой раз он пишет: «Если бы я только мог шаг за шагом развеять Вашу тоску и постоянно поддерживать в Вас бодрость духа»[637]. Когда Крафта охватывает уныние и он жалуется Гёте на свою никчемность, тот успокаивает его: «Мое уважение к Вам ничуть не уменьшилось, я не думаю о Вас плохо, <…> а Ваш образ мыслей не предстал передо мной в дурном свете»[638].

В то время, когда Гёте демонстрирует отзывчивость и великодушие по отношению к швейцарскому пареньку с трубкой и плохой дикцией и к печальному Крафту, в одном из писем к Шарлотте фон Штейн он формулирует несколько жизненных принципов, обещая придерживаться их до конца своих дней: «Нужно делать все от тебя зависящее, чтобы спасти отдельного человека от гибели. Но и этого будет мало, ибо от бедственного положения до благополучия еще множество ступеней. То добро, которое можно сделать в этом мире, – это минимум»[639].

В жизни нет добра, кроме того, что мы делаем сами, причем в каждом конкретном случае. Призывы к улучшению человечества, характерные для «Бури и натиска» и воплощенные в осаждавших его друзьях юности, уже не находят отклика в душе Гёте. Когда Гёте, в чьи обязанности с 1779 года входит организация дорожного строительства, осушение болот, культивация почвы, пожарное дело, восстановление рудников в Ильменау, улучшение условий труда горнорабочих и организация защиты от наводнений, пытается сократить расходы двора, чтобы облегчить тяжесть налогового бремени и охладить охотничий пыл герцога, чтобы оградить крестьян от неизбежного ущерба, когда он сокращает армию и настаивает на гуманном отношении к солдатам, он, безусловно, выходит за рамки помощи конкретным людям и стремится улучшить ситуацию в целом, но тоже в пределах своей компетенции. Нужно делать все, что от тебя зависит, работать на своем месте, не украшая дела высокопарной риторикой, – таков его принцип. При этом он не тешит себя иллюзиями, зная, как мало может сделать он сам. Но и это лучше, чем ничего.

Стало быть, ему не чужды ни отзывчивость, ни сострадание. И если он резко обошелся с Клингером и Ленцем, то лишь потому, что теперь, встав на путь прагматизма, он испытывает отвращение ко всему, что напоминает ему о напыщенных фразах и эксцентричном поведении литераторов, к которым еще недавно принадлежал он сам. Несколько лет спустя, когда до Веймара докатится эхо французской революции, политиканствующих литераторов он будет пренебрежительно и раздраженно называть «разволновавшимися». Политический прагматизм Гёте направлен против мудрствующего политического дилетантизма. Он презирает дилетантизм не только в искусстве. В любительских увлечениях нет ничего плохого до тех пор, пока они не переходят определенные границы. Искусства это касается в той же мере, что и политики. В политических вопросах ориентиром тоже должны служить серьезность и обстоятельность профессионального ремесла. В дневнике Гёте пишет: «У каждого дела, каким занимается человек, есть, я бы сказал, свой запах. В буквальном смысле: конюх пахнет лошадьми, в книжной лавке стоит затхлый запах пыли, а от охотника разит псиной. Так же и в более тонких сферах. <…> Настоящий мастер не предается мечтам <…>. Когда ему надо действовать, он сразу берется за то, что в данный момент необходимо»[640]. Это умение правильно взяться за дело и в политике означает, что «любое бахвальство [должно] испариться»[641].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии