Осенью 1774 года Ленц уходит от баронов фон Клейст и снова пытается жить как вольный писатель. К тому времени он уже написал множество драм, комедий и небольших пьес, а также трактатов и статей по моральной философии, теологии, драматургии и филологии. Многое из этого так и осталось неопубликованным. На протяжении нескольких месяцев он пребывал в состоянии творческого подъема, однако жизнь его омрачали материальные трудности. Часто он не знал, на что будет жить завтра. В Страсбурге у него не было средств для оплаты квартиры. Чтобы расплатиться со старым долгами, он влезал в новые. Дорого обошлась ему и очередная любовная история: девушка, в которую он влюбился, держала его при себе до тех пор, пока не встретила более подходящую партию. Ему пришлось пройти через «помои и нечистоты» и, как он писал Гердеру, снова вспомнить о том, «что мы остаемся животными, и лишь ангелы Клопштока, Мильтона и Лафатера несутся по небу верхом на солнечных лучах»[606].
Весной 1776 года Ленц наконец решает искать спасения в Веймаре, надеясь, что его удачливый друг поможет ему получить должность. Он хочет приносить пользу. В его саквояже – проект реформы военного образования, плод раздумий над собственным горьким опытом солдатской службы в Страсбурге. Он намерен донести до герцога свои идеи о человечном отношении к солдатам. «За что сражается наш солдат? – пишет он в докладной записке для герцога. – За короля, за отечество? Но чтобы сражаться за них, не жалея живота, он должен любить их, должен быть облагодетельствован ими. <…>
Условия солдатской жизни и труда волнуют его так сильно, словно речь идет о его собственном благополучии. Незадолго до отъезда он пишет Гердеру: «Сейчас я работаю над заметками о
4 апреля 1776 года Ленц прибыл в Веймар и послал Гёте, который только что вернулся из Лейпцига, записку со стихами: «Обессиленный журавль прилетел и ищет, где приклонить голову». К тому моменту Гёте еще не поселился в своем садовом домике, а квартировал у придворного казначея Кёнига неподалеку от жилища герцога. Он не мог приютить Ленца у себя, но позаботился о том, чтобы ему было где остановиться. Уже на следующий день Гёте представил его в доме госпожи фон Штейн и при дворе. В кружке любителей литературы и изящных искусств, сплотившемся вокруг Анны Амалии, о нем уже были наслышаны – слава Ленца-драматурга дошла и до Веймара. Виланду тоже не терпелось поскорее познакомиться с автором дерзких сатир на него самого. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой человека тихого и застенчивого. Как он писал после первой встречи, он всей душой полюбил этого юношу. Ленца передавали из рук в руки, и повсюду он имел успех. Однако четыре недели спустя, по всей видимости, произошел некий смешной и одновременно досадный случай: «Глупая выходка Ленца вчера ночью вызвала гомерический хохот. Я до сих пор не могу прийти в себя»[610], – пишет Гёте Шарлотте фон Штейн.