Герцог и я

– Помимо бумаг и писем герцог просил передать вам кое-что на словах… Я… я мог бы это сделать, если желаете, прямо сейчас.

Эти слова он обращал к Дафне, не к Саймону.

Вместо ответа тот отпустил локоть своей спутницы и молча направился к выходу на веранду.

– Извините его, – обратилась Дафна к ошеломленному герцогу. – Я уверена, герцог не хотел вас обидеть.

Выражение лица Мидлторпа недвусмысленно говорило о том, что он придерживается противоположного мнения, и Дафна добавила:

– По-видимому, имя отца у него связано с какими-то тяжелыми переживаниями.

Мидлторп согласно кивнул:

– Его отец предупреждал меня об этом, но я не думал, что все настолько серьезно…

Дафна взволнованно смотрела в сторону веранды.

– Да, видимо, очень серьезно, – подтвердила она и поспешно добавила: – Пожалуй, пойду к нему.

– Конечно, – согласился старик.

Уже на ходу она обернулась:

– Прошу вас, герцог, не сжигайте эти бумаги.

– Я никогда и не помышлял об этом, но…

Дафна остановилась – в голосе Мидлторпа ей послышалось что-то серьезное.

– Вы хотели сказать…

– Хотел сказать, что я далеко не молод и не слишком здоров. Доктора не очень обнадеживают меня. Поэтому… Мог бы я передать бумаги вам на сохранение?

Дафна посмотрела на него с удивлением и страхом: с удивлением – потому что не понимала, как может он доверить чужую личную переписку совершенно незнакомой ему молодой женщине; со страхом – потому что опасалась, что, если согласится и примет бумаги, Саймон может никогда не простить ей этого поступка.

– Не знаю, – ответила она в замешательстве. – Не уверена, что это правильно..

Старик пристально посмотрел на нее и проговорил:

– Полагаю, мой выбор совершенно правилен. Уверен, вы найдете нужный момент, чтобы отдать молодому человеку адресованные ему письма… Итак, разрешите, я пришлю их вам?

Дафна наклонила голову. Что еще оставалось делать?

Мидлторп приподнял трость, указав в сторону веранды:

– Идите к нему.

Дафна кивнула и поспешила прочь.

На веранде всего несколько канделябров рассеивали густую вечернюю тьму, и только благодаря лунному свету Дафна смогла разглядеть Саймона, неподвижно стоявшего возле перил в дальнем углу. В его позе – так ей показалось – была неостывшая злость. И печаль. Он смотрел куда-то в глубь сада, но не видел, наверное, ни аллей, ни темных кустов, ни деревьев.

Она тихо приблизилась к нему. Прохладный ветер приятно овевал щеки после духоты переполненного зала. Слабый гул голосов напоминал, что они здесь отнюдь не в одиночестве, но Дафна никого не слышала и не видела.

Наверное, стоило бы начать разговор с ним со слов: «Вы были так нелюбезны с пожилым герцогом» или «Отчего вы так злы на своего покойного отца?» – но она, облокотившись на балюстраду, негромко произнесла:

– Как хотелось бы увидеть звезды.

Саймон мельком взглянул на нее и ответил:

– В Лондоне вы их не увидите. – После некоторого молчания он заговорил вновь: – Здесь мешает слишком яркий свет, туман или смог.

Она поежилась, словно ей стало холодно, но щеки ее по-прежнему горели.

– А я так надеялась увидеть звездное небо хотя бы тут, в Хэмпстеде. Небеса не идут мне навстречу.

Саймон усмехнулся.

– Зато в Южном полушарии, – сказал он после долгой паузы, – вы бы на небо не обижались. Какие там звезды!

– Какие?

Она хотела поддержать этот непринужденный разговор – любую болтовню, лишь бы вывести его из состояния напряжения, и была рада, когда он ответил на ее вопрос:

– Там очень яркие и большие звезды. Совсем не такие, как здесь, если даже иногда их и удается увидеть. И расположены совсем в других местах – звезды, созвездия.

– Как в других? Вы шутите.

Сейчас она спрашивала уже не просто ради поддержания разговора – ей стало любопытно.

– Вовсе нет. Посмотрите в любой книге по астрономии.

– М-м, – с сомнением произнесла она. – Не обещаю.

– Понимаю, я тоже не специалист в этой науке, но мне было интересно. В Африке все другое. И небо тоже.

– Разве небо может быть другим?

– Оказалось, может. Как и люди.

Она вздохнула:

– Хотелось бы взглянуть на южное небо. Если бы я была энергичной, отчаянной и необыкновенной женщиной, о которой мужчины слагают стихи, я бы обязательно много путешествовала.

– О вас и так уже слагают стихи, – напомнил Саймон с чуть ироничной улыбкой, и она была рада, что он приходит в себя. – Только плохие, к сожалению.

Дафна рассмеялась:

– Все равно, зато это были стихи, а не проза. И первый день в жизни, когда мне нанесли визит сразу шесть поклонников.

– Семь, – уточнил он. – Вы забыли обо мне.

– Да, семь. Но вы не в счет.

– О, Дафф, ты попала мне в самое сердце! Я ранен! – воскликнул он, подражая недавним словам Колина.

– Вам тоже следует выступать на сцене. Из вас с Колином получился бы отличный дуэт, – с улыбкой проговорила Дафна.

– Вряд ли, – возразил Саймон. – Да и Энтони не позволит Колину выступать со мной.

Упоминание о старшем брате стерло улыбку с ее лица, и, став серьезной, она сказала:

– Я пошутила насчет путешествий. Таким скучным англичанкам, как я, лучше сидеть дома. Тем более что я люблю наш дом. В нем я счастлива.