Герои Сталинградской битвы

Неожиданно для Людникова медсестра штаба дивизии Озерова доложила ему, что раненые хотят увидеться с комдивом. Он знал, что людям, томящимся в землянке, без медикаментов, без перевязочных средств, без достаточного питания, тяжелее тех, кто в состоянии сражаться. Но вопросы, которые задавали ему раненые бойцы, их просьбы оказались совсем о другом. Они не просили дополнительных пайков, зная, что все в одинаковом положении, не спрашивали про эвакуацию, понимая, что это невозможно. Зато они хотели узнать от своего командира, как дела на передовой и что их ждет, настаивали на отправке тех, кто может передвигаться и держать в руках оружие, на передний край. А еще они попросили комдива разрешить им писать в письмах, что они сражаются в Сталинграде, чтобы родные знали, какой город они защищают. Немолодой солдат прямо сказал Людникову: «Толкуют тут про военную тайну! И некоторые письма у нас не берут. Нельзя, говорят, указывать город, где мы сражаемся. А почему? Мы здесь кровь пролили, здесь готовы биться до победы или смертного часа. На этот город сейчас весь мир смотрит. Так чего нам таиться?»

Вспоминая этот случай, Людников заметил: «Вероятно, я превысил свои полномочия, но разрешил солдатам указывать в письмах город, на который «весь мир смотрит». Он рассказал бойцам, что дивизия держится, что скоро река замерзнет и всем станет легче, а их эвакуируют. Вывозить раненых на лодках Людников запретил — это была почти верная гибель.

Семнадцатого ноября А. Гитлер подписал приказ 6-й армии вермахта, в котором, в частности, говорилось: «…Пробиться к Волге, по меньшей мере, у артиллерийского завода[95] и металлургического управления и захватить эти части города». Выполняя этот приказ, немецкие войска 18 ноября вновь бросились в яростную атаку на позиции 138-й дивизии, стремясь прорваться на КП. Противнику удалось потеснить левый фланг, но ничего сверх этого он не добился. Немцы возобновили свои попытки расчленить и уничтожить дивизию и 19 ноября — в день, когда началось советское контрнаступление под Сталинградом. Но захватчики, которые продолжили рваться к Волге через «остров Людникова» и на других участках обороны 62-й армии, еще не знали, что пробил час возмездия и тех из них, кто не погибнет сейчас, настигнет не менее страшный конец — в голоде и холоде надвигающейся зимы, без надежды на спасение.

К радости Людникова, вечером 19 ноября он услышал по работавшей на последних батареях рации знакомый голос начальника штаба армии генерал-майора Н. И. Крылова: «Смотрите, чтобы противник от вас не ушел. О дальнейшем будем вас информировать…» Связь прекратилась, у рации кончилось питание. Но он понял главное, что хотел ему сказать Крылов, — наши перешли в наступление! «И теперь, — улыбнувшись впервые за долгое время, подумал Людников, — это фашисты, которые стоят перед нами, становятся окруженными, а не мы».

Словно по инерции, еще несколько дней немцы продолжали штурмовать «людниковцев», но гарнизон «острова» отбил все атаки, и по многим признакам (солдата не проведешь!) бойцы и командиры чувствовали, что это последние попытки врага. Но иногда эти, пусть и несколько ослабевшие, атаки, позволяли противнику проникать глубоко в оборону, приближаясь к командным пунктам не только полков, но и дивизии.

Командир 768-го полка майор Гуняга несколько раз просил у Людникова разрешения сменить расположение КП полка. Его офицерам уже приходилось драться с немецкими автоматчиками в нескольких метрах от своего штаба. Во время одного из ночных визитов комдива к Гуняге в траншее разорвалась вражеская граната. Осколком у Людникова разорвало шинель и гимнастерку, в том месте, где был левый карман. Иван Ильич осторожно достал оттуда футляр, развернул его и взглянул на лежавший в нем партийный билет, у которого осколок срезал уголок страницы. Подняв обрывок, Людников спрятал его и сказал стоявшему рядом Гуняге, чтобы он подтвердил случившееся на парткомиссии, когда надо будет обменять партбилет. Пользуясь случаем, Гуняга вновь посетовал, что, мол, невозможно нормально работать на его КП, в чем комдив только что имел возможность убедиться сам. Но Людников напомнил майору, что в «ненормальных» условиях воюет не только их дивизия, но и противник. И еще неизвестно, кому в этих условиях труднее, но менять КП категорически запретил.

Людников был по характеру человеком спокойным, внешне строгим, требовательным, но при этом очень бережно относился к своим подчиненным, поддерживал их в трудную минуту, старался вселить в них оптимизм в любой ситуации. Ему были понятны трудности и просьбы Гуняги, которому сейчас действительно было очень непросто. Но комдив твердо знал — солдат в трудную минуту всегда надеется, что его командир поблизости, видит его и не бросит в беде. Это вселяет в воина уверенность и не дает возникнуть панике — обернется он, увидит, что командный пункт на месте, значит, все в порядке, надо делать свое дело — громить врага. Солдаты ценят такое поведение командира.