Герой империи. Сражение за инициативу

Не успела машина с Гарри Гопкинсом въехать в ворота резиденции Шангри Ла, как с небес на лужайку перед резиденцией с бледно-голубых сентябрьских небес опустился, на ходу складывая крылья, аппарат пришельцев, похожий на толстенькую, довольную собой, ослепительно белую индюшку. Но этот с виду беззащитный аппарат не был так уж беззащитен. В небесах над загородной резиденцией качали «качели» прикрывающие его остроносые истребители пришельцев, снискавшие себе среди немцев название «белые демоны». Да и внутри «индюшки» находилось не менее отделения готовых к бою имперских штурмовых пехотинок, о которых уже шла молва, что в ближнем бою каждая из них равна паре десятков немецких солдат с боевым опытом или сотне американских джи-ай без опыта.

Помимо тяжеловооруженных штурмпехотинок, в аппарате пришельцев присутствовал мужчина в легких десантных доспехах, – Гарри Гопкинс назвал его про себя «герольдом». Он заговорил с посланцем Рузвельта таким тяжеловесным и архаичным английским языком, что от него повеяло елизаветинскими временами: плахами, топорами и салемскими ведьмами, раскачивающимися на своих виселицах. Вздохнув, Гарри Гопкинс выслушал приглашение подняться на борт, потом подхватил свой маленький чемоданчик и шагнул на гостеприимно откинутую аппарель…

Полет в небеса запомнился посланцу Рузвельта не слишком хорошо. В первую очередь потому, что аппарат пришельцев, в отличие от обычного самолета, не имел окон, так что нельзя было понять, движется это устройство или с закрытыми люками покоится на лужайке. Потом все кончилось, аппарель снова откинулась, только за ней находилась уже не поросшая травой лужайка резиденции Шангри Ла, а помещение с явно металлическими стенами, похожее на самолетный ангар авианосца. При этом прямо от аппарели начиналась красная ковровая дорожка, а вдоль нее выстроился небольшой почетный караул, в конце которого присутствовало командование инопланетного корабля.

Во-первых – там был джентльмен в сине-черном парадном мундире, сухой и жесткий, как вяленая колбаса. От него за милю разило Флотом (тот, кто видел одного потомственного морского офицера, поколения которых родились и умерли на палубах своих кораблей, тот, считай, видел их всех). Во-вторых – рядом с командиром (а «джентльмен» мог быть только командиром и никем иным), как каланча, возвышалась одетая в такой же сине-черный мундир худая серокожая особа, которая при ближайшем рассмотрении никак не походила на мулатку. Не бывает у мулатов кожи цвета карандашного грифеля, отсвечивающей чуть металлическим оттенком, как не бывает больших голов, размером раза в полтора больше, чем голова обычного человека. Очевидно, что это и была та самая великая и ужасная Ватила Бе, которую германские генералы боялись как живого воплощения Сатаны. В-третьих – около нее стояла ее копия: такая же высокая, худая и большеголовая женщина, только та имела белую кожу с чуть желтоватым оттенком. Одежды на этой персоне были белого цвета и напоминали не мундир, а, скорее, архаичный купальный костюм с рукавами до середины предплечья и штанишками до середины бедра. Костистое лицо этой особы походило на отточенный нож, а глаза смотрели внимательно и оценивающе. Четвертый встречающий резко отличался от прочей честной компании – как своим простецким лицом, так и мундиром большевистского командира с красными комиссарскими звездами на рукавах. Его присутствие здесь говорило о том, что командование инопланетного корабля проводит переговоры с ведома и при полном одобрении доброго дядюшки Джо.

При этом над головами встречающих во всем своем ужасном великолепии красовался герб пришельцев – золотой двуглавый орел на алом фоне, озаряемый лучами красной пятиконечной звезды. Разглядев это изображение, Гопкинс даже на мгновение сбился с шага. Как и Черчилль, он сразу вспомнил, где уже видел подобный герб. Византийская Империя, Восточный Рим, истинная цитадель культуры и христианства, в то время как вся западная Европа пала в хаос Темных Веков… Эта империя самым непосредственным образом восприняла слова Христа о том, что нет ни эллина, ни иудея, и делила людей только на два сорта: своих, правоверных христиан (которых они называли ромеями) и чужих, то есть варваров. Будь предан империи, разделяй ее ценности, сражайся и трудись ей во славу – и никого не будет интересовать, кем были твои предки и из какой части света они прибыли. Когда-то, еще на заре своей истории, американцам удалось избавиться от опеки британской империи, – и вот теперь за ними снова пришли, на этот раз из неведомых глубин Вселенной… От этой угрозы просто так уже не отделаться; два океана теперь защищают Америку не лучше, чем лист бумаги со множеством подписей и печатей защищает от пули, выпущенной из томми-гана^[14].