Генрих IV

Следует добавить, что повадки короля тоже вызывали раздражение. «Наш государь — большой скаред», — сказал однажды д'Обинье. Неблагодарный король, спесивый король, плохо одетый король, как отмечают современники, король, которому недостает величия и великолепия. Какой контраст с Валуа! Вдруг ретроспективно засиял образ Генриха III. Вот это был настоящий король, элегантный, учтивый, щедрый! А этот всего лишь вояка.

К общему неудовольствию добавились честолюбивые чаяния отдельных лиц. Это уже были не некогда опасные принцы крови. Рождение законных королевских детей положило конец всем их надеждам. Все они заключили блестящие браки, король осыпал их милостями и пенсиями, сейчас они хранили ему верность. Их супруги были украшением нового двора и окружали заботой и дружбой королеву Франции. Король зарился на самое богатое наследство трех принцев, на сказочные сокровища семьи Монпансье, унаследованные ею от кардинала Бурбонского. В 1607 г., когда родился младший сын Генриха Никола, герцог Орлеанский, тот объявил, что женит его на двухлетней наследнице дома Монпансье. Предугадал ли он, что герцог Монпансье умрет через два месяца, в возрасте тридцати пяти лет, не оставив других наследников, кроме принцессы Марии? Брак действительно состоится, но не с умершим в младенчестве Никола, а с его братом.

Лотарингские принцы тоже не вызывали беспокойства. Герцог Гиз был одним из столпов королевства, как и его дядя, герцог Майенн. Герцог д'Эпернон держался особняком. Генрих его побаивался, обращался с ним осторожно, но его час еще не пробил. Что касается Бирона, то это было совсем другое дело. Слухи о его тайных связях с врагом ходили уже давно. Но Бирон был одним из самых старых товарищей по оружию. Он не был случайным политическим попутчиком, и как раз узы старой, личной дружбы придали делу Бирона драматический характер.

Заговор Бирона

Его отец, Арман де Гонто, барон де Бирон, стал маршалом Франции при Валуа. В бытность наместником Гиени он питал лютую ненависть к королю Наваррскому вплоть до исторического дня 4 августа 1598 г., когда он присоединился к новому королю Франции. С тех пор он верно служил Генриху IV, который ценил его большой военный опыт. Он участвовал во всех крупных операциях, пока не погиб при осаде Эперне в 1592 г. Его старший сын Шарль родился в 1582 г. и был на восемь лет младше короля. Он с давних пор воевал рядом с ним на полях сражений. Его храбрость была легендарной, он получил тридцать два ранения и пользовался огромной популярностью среди солдат. Но воинская слава не удовлетворила его мятежную душу. Родившись в семье, распавшейся на католиков и гугенотов, он почти с самого детства утратил всякую веру и с годами стал язвительным и высокомерным скептиком. Потом он занялся оккультными науками, окружил себя предсказателями и некромантами, у которых он жадно выспрашивал о своей судьбе. Зная честолюбивые чаяния своего боевого товарища, Генрих IV пытался удовлетворить его непомерную гордыню. Сначала он сделал его адмиралом Франции, потом дал ему жезл маршала. При осаде Амьена он назначил его главнокомандующим и в июле 1593 г. возвел небольшое баронское владение Бирона в герцогство.

Генрих дал ему и другое, моральное удовлетворение — он послал его чрезвычайным послом в Англию. Королева Елизавета оказала пышный прием посланцу своего друга. Случай, предчувствие или, скорее, отлаженная передача секретных сведений, но королева Англии в период пребывания Бирона в Англии упрямо настаивала на смертной казни мятежников. Она продемонстрировала, что не намерена терпеть предательства своих подданных, приказав обезглавить своего фаворита графа Эссекса. Она повела Бирона в Тауэр, чтобы показать ему голову казненного. «Если бы я была на месте моего брата короля, в Париже было бы столько же отрубленных голов, сколько и в Лондоне».

Бирон не внял этому предупреждению. Почести не удовлетворяли его честолюбия, а некоторая бестактность Генриха IV глубоко уязвляла его гордость. Король зачастую был чрезмерно беспардонным, порой он потешался над захудалостью рода Гонто и нелестно отзывался о покойном маршале Бироне, которого всегда недолюбливал. Ему также не нравилось, когда Шарль Бирон бахвалился своими подвигами. Тот же важничал: «Не будь меня, король имел бы только терновый венец» и мстил ему за обиду непристойными колкостями: «Некоторые поговаривают, будто я трушу в бою, но бьюсь об заклад, что они кладут от страха в штаны (король откровенно признавал за собой эту минутную слабость перед одним из сражений), когда я мчусь во весь опор, привстав на стременах; пусть спросят у их слуг, они скажут правду».