Генрих IV

Коризанда ничуть не походила на Фоссезу и подобных ей обладательниц красивого тела. В ней было нечто большее, своего рода высокая одухотворенность. Она любила Генриха Наваррского искренне и бескорыстно, а он, не знавший недостатка в любовных утехах, впервые встретил женщину, действительно полюбившую его. Словно сама Жанна д’Альбре, когда-то предостерегавшая сына от любовных связей, пачкающих достоинство человека, с того света вымолила ему чистую любовь. Но мало того: Коризанда стала еще и его верной союзницей, от всей души желавшей ему успеха и не пожалевшей ничего ради его возвышения. Она поддерживала, а когда нужно было, то и направляла его в самых важных начинаниях. Он мог всецело довериться ей, говорить с ней, как говорят друг с другом любящие муж и жена. Их письма друг другу полны самой нежной любви, которая для Коризанды могла стать любовью до гроба, но только не для Генриха Наваррского, знавшего лишь любовь-страсть, не способную перерасти в любовь-привязанность, без которой невозможен роман всей жизни. Да и политические амбиции этого неверного любовника обрекали его единственную любовь на умирание, что само по себе не красит человека, но в исполнении Беарнца этот последний акт мелодрамы, как увидим далее, был просто отвратителен. Оказался попранным еще один материнский завет.

Тем временем Генрих III, не преуспев в своих попытках завлечь короля Наваррского в Париж, возложил всю ответственность за постигшую его неудачу на сестру и обрушил на нее свой праведный гнев. Сославшись в качестве предлога на ее скандальный образ жизни, он прогнал Марго с глаз долой, отправив к супругу. Однако тот не изъявил ни малейшего желания принимать ее у себя, приказав ей остановиться в Жарнаке и ждать дальнейших распоряжений. Генрих III, письменно изложивший зятю причины отправки к нему его супруги, вдруг засомневался — а не переборщил ли он, живописуя похождения королевы Марго, и не бросит ли ее поведение тень на репутацию супруга? Тогда он написал еще одно письмо, в котором столь же неуклюже пытался сгладить неприятное впечатление, производимое первым посланием, приводя тот аргумент, что самые благородные и добродетельные дамы, даже сама покойная королева Наваррская, не были избавлены от клеветнических пересудов. Генрих Наваррский, читая эти строки, громко хохотал, а отсмеявшись, в присутствии всего двора резюмировал: «Король оказывает мне великую честь своими письмами: в первом он называет меня рогоносцем, а во втором — сыном шлюхи! Покорнейше благодарю!» Строго говоря, Генрих III не называл его подобными словами, и он мог бы воздержаться от столь острых комментариев, по крайней мере, во второй части — и уж во всяком случае прилюдно.

Дабы уладить дело, Генрих III прислал к нему канцлера Бельевра. Чувствуя себя хозяином положения, король Наваррский решил сделать вопрос о возвращении Марго предметом серьезных переговоров, а чтобы его аргументы стали еще более весомыми, он 21 ноября 1583 года захватил Мон-де-Марсан, город, который должен был отойти ему по условиям договора, подписанного во Фле. Захват этого города среди бела дня, под проливным дождем, отрядом из шестидесяти человек стал событием, которое красочно описал Агриппа д’Обинье. Гугеноты во главе с Генрихом Наваррским еще ночью подошли к городу, от которого их отделяла река. Имея в своем распоряжении лишь одну лодку, они в полной тишине, под покровом ночи переправились маленькими группами и на рассвете были у стен, на которых по-прежнему дремала ничего не подозревавшая стража. Оставалось последнее препятствие — заросли терновника, настолько густые и колючие, что гугеноты, не зная, как продираться сквозь них, собирались уже повернуть вспять, но тут внезапно пошел проливной дождь, прогнавший в укрытие сонных, так ничего и не заметивших стражников. Ободренные этим явно добрым знамением соратники Генриха стали прорубаться сквозь терновник и по приставной лестнице совершенно беспрепятственно проникли в город. На пути к воротам никто даже не пытался препятствовать им (куда все подевались?). Доступ в город был свободен, и король Наваррский верхом на коне прогарцевал навстречу его ошалевшим от неожиданности обитателям, приветственно помахивая им рукой, словно он возвращался с охоты в свой замок.

Еще одна невероятная история, рассказанная Агриппой д’Обинье. Трудно поверить, что все так и было на самом деле. Достоверно лишь то, что город по каким-то причинам сдался Генриху Наваррскому без боя. Лишь после этого Генрих соизволил начать переговоры с Бельевром, вернее говоря, продиктовать ему свои условия. Он соглашался официально принять Марго, если Генрих III выведет свои гарнизоны из неправомерно занятых крепостей и оставит за протестантами те крепости, которые они должны были возвратить. Французский король был вынужден уступить, и его сестрица направилась в Нерак.