Генрих IV

Между тем переписка с Парижем приняла скандальный характер, и мало кто еще, кроме Генриха Наваррского, мог позволить себе подобную «линию поведения». Узнав, что Марго дала отставку Фоссезе, удалив ее от двора, он без зазрения совести написал жене, что не появится в Лувре, пока она не возвратит Фоссезу. По совести говоря, малышка Фоссеза тогда была уже совершенно безразлична ему, но он не мог упустить столь замечательный случай для скандала. Возмущению Маргариты не было предела. Она и представить себе не могла, что ее благоверный способен зайти столь далеко — отчитывать законную жену за нелюбезное обращение с его метрессой. Откликнулась и Екатерина Медичи, которую Марго, вольно или невольно, держала в курсе своей переписки. «Вы, конечно, не первый супруг, — писала она зятю, — ищущий любовных утех на стороне, но еще никто до вас, нарушая супружескую верность, не обращался с подобными речами к жене. Так не обращаются с женщинами столь знатного происхождения, нанося им оскорбление из-за публичной девки. Сама ваша принадлежность к хорошему дому не дает вам права не знать, как следует жить с королевской дочерью и сестрой того, кто сейчас повелевает всем королевством и вами». Эти справедливые слова были бы вдвойне верны, не будь упомянутая королевская дочь такой, какой она была.

Генрих оставил без внимания выпад в свой адрес, и переписка временно прекратилась, возобновившись, когда Марго опять написала ему, от имени Генриха III приглашая его прибыть в Париж. Выполняя обязанности прилежной секретарши брата, она сообщала, что тот очень хотел бы видеть его у себя, и подробно расписывала роскошные королевские охоты, на которых короля огорчало лишь отсутствие зятя. Великолепны были также концерты. А с каким азартом играли в Лувре в карты! Беарнец было уже заколебался и созвал свой совет, по единодушному мнению членов которого отправиться ко французскому двору означало бы рисковать своей репутацией и, возможно, самой жизнью. Действительно, было чем рисковать. Несмотря на личные качества Генриха Наваррского, оставлявшие желать много лучшего, само положение формального главы французских протестантов делало его заметной фигурой. Он представлял интерес не только для отдельных политических группировок внутри Франции, но и для иностранных держав — Англии, Испании и германских князей. Он и вправду несколько выигрывал при сравнении с экстравагантным герцогом Анжуйским и продолжавшим удивлять всех своим поведением Генрихом III. Возможно, французский король столь упорно стремился завлечь его к своему двору, чтобы вновь низвести его до положения принца крови, не играющего самостоятельной политической роли.

Единственная любовь

Генриха Наваррского, видимо, убедили доводы его советников — слишком уж очевидны были намерения шурина. Не горел он и желанием вновь воссоединиться с Марго, распущенность которой объективно компрометировала его. Великосветское общество в то время как раз смаковало очередную скандальную выходку королевы Наваррской, тайно разрешившейся от бремени плода, зачатого от красавчика Шанваллона, «солнышка души ее» (что, впрочем, не было достоверно подтверждено). Он тем меньше горел желанием свидеться с законной супругой, чем с большей силой разгоралась его любовь к графине де Грамон. Как впоследствии оказалось, это была единственная в его жизни, перегруженной разного рода любовными связями, достойная любовь, в которой и сам он был движим не одним только половым инстинктом, и его любили, а не просто использовали в корыстных целях. Как мы помним, при первой встрече Коризанда показалась ему надменной и холодной, что тем не менее не оттолкнуло его раз и навсегда. Попытавшись ухаживать за очередной красавицей, встреченной им на жизненном пути, и потерпев фиаско, он втайне томился желанием, которое переросло в страсть. Со стороны графини это не было простым жеманством или приемчиком, примененным с целью подзавести перспективного кавалера. Незамедлительно откликнуться на первый же зов плоти было бы ниже ее достоинства. Их сближение произошло спустя несколько месяцев, в замке Ажетмо, где жила Коризанда и куда зачастил с визитами Генрих. Окружение короля Наваррского отрицательно отнеслось к его новому роману, опасаясь, что его возлюбленная, убежденная католичка, дурно повлияет на «вождя» протестантской партии, станет своего рода агентом влияния. Влюбленным пришлось прибегнуть к конспирации: Коризанда ездила в По навещать свою подругу Екатерину, сестру Генриха, и он как бы случайно заставал ее там.