Гения убить недостаточно

– У меня теперь пятнадцать луидоров, а я начинал и с пятнадцатью гульденами!… Что я теперь? Zéro. Чем могу быть завтра? Я завтра могу из мертвых воскреснуть и вновь начать жить! Человека могу обрести в себе, пока он еще не пропал!

Предается нежным мечтаниям о будущем счастье Ихарев, лаская «Аделаиду Ивановну», крапленую колоду-труженицу:

– Легко сказать, до сих пор рябит в глазах проклятый крап. Но ведь зато, ведь это тот же капитал. Детям можно оставить в наследство! Вот она, заповедная колодушка – просто перл!.. Послужи-ка ты мне, душенька… выиграй мне 80 тысяч, так я тебе, приехавши в деревню, мраморный памятник поставлю; в Москве закажу.

Но чудо невозможно. Бог отсутствует в фишках маленьких игр и в бурлении искусственных страстей. И рушатся неизбежно сложные построения, возведенные на хрупких опорах. Три карты Германна, крапленая колода Ихарева, фальшивый бриллиант Кречинского… Роковые атрибуты игры… Причины фатальной гибели сердечно родных нам героев, для которых счастье остается недостижимым. Ибо божественная Игра – и русские классики знали это не хуже древнеиндийских мудрецов – божественно же парадоксальна. Согласно правилам величественной иллюзии и безграничного обмана, и бриллианты и страсти должны быть до безумия подлинными. Игра не позволяет обманывать Игру. Вишну может обыграть только сам Вишну – или разве что Будда, как-то раз обыгравший этого бога под деревом пипала на берегу реки Ниранджара…

Итальянская Книга мертвых

Эпиграфом к этому сочинению могли бы послужить строки из стихотворения Николая Заболоцкого, написанного в 1936 году:

И я – живой – скитался над полями,

входил без страха в лес,

и мысли мертвецов прозрачными столбами

вокруг меня вставали до небес.

В книге Франко Арминио «Открытки с того света»[29] мы имеем дело не только с мыслями мертвецов, но и с их памятью.

Память умерших, по внутреннему сюжету сочинения, чудесным образом зафиксировала сам момент умирания. Арминио поставил себе задачу изобразить изнутри – голосами, так сказать, потерпевших – все вариации этих моментов, немыслимых для живого – живущего – сознания.

Сверхкороткие рассказы, которые действительно можно уместить на стандартную почтовую открытку, а некоторые даже на обрывок телеграфной ленты, представляют собой в прямом смысле (название ничуть не обманывает) послания с того света. Безумные, комичные, гнетущие, поэтичные, ужасающие, идиотские, окрыляющие, отвратительно банальные и ошеломляюще необычные сообщения мертвецов о своих смертях. О том, как это было, – без всяких заголовков, предысторий, подводок, дальнейших сюжетных развитий. А просто – бах! – вот так оно случилось. Или, лучше сказать, так накрыло человека внезапно смертного это великое и грозное оно.

Я вышел из бара и свернул не на ту улицу. Дул сильный ветер и валил снег. Сердце под пальто заледенело.

Поплавав в море, я вышел на берег и стал вытираться.

Я упал на песочный замок.

Или вот так:

Я умер три тысячи лет назад. Я был пастухом, как и все.

Я заснул, а корова наступила мне на живот.

Булгаковский Воланд, случись ему объявиться в сегодняшней Москве, мог бы почитывать, сидя на скамейке на Патриарших в ожидании случайной встречи с отрицающими Бога литераторами, не «Литературную газету», а именно “Cartoline dai morti”.

О Боге персонажи «Открыток…» – что естественно в их положении – время от времени вспоминают.

«Я пошел в кузнечную мастерскую. Мы говорили о перилах. Разве можно верить в Бога, когда человек умирает, говоря о перилах», – сокрушается один потерпевший.

Другой, словно соглашаясь с ним, заключает: «Смерть – прескверная вещь. Скверно даже не то, что люди умирают, а то, что можно умереть в любую минуту. Не может быть никакого Бога. Никакой Бог не допустил бы моей смерти в три часа дня на адриатической автостраде в районе Сенигалии».

Третий, напротив, отлично с Богом знаком. «Если хотите знать, Бог всё время в черной водолазке», – сообщает отправитель «открытки». И на этом таинственно замолкает, демонстрируя ослепительную убежденность в достоверности транслируемого образа, свойственную как просветленному, так и помраченному сознанию.