Генерал и его армия

-- Чепуха, - отрезал Светлооков. - Кто о Предславле не мечтает, не клянчит у Ватутина*, чтоб позволили взять? И масштабные, и не масштабные все хотят и все могут. А только подавиться можно, хапнешь горяченького - а не проглотишь. Силенок-то у Фотия и на Мырятин не хватает, так ведь получается объективно? Считай, три недели армия топчется возле вшивого городишки.

* Генерал армии Н.Ф.Ватутин - в описываемое время командующий 1-м Украинским фронтом, генерал-лейтенант Н.С.Хрущев - Первый член Военного совета этого фронта. Номера частей, соединений, объединений (38-я армия и т. п.) - конечно же, условность.

- Простите, - Донской опять подернул плечами, - не предполагал, что и вопросы оперативные вас так живо интересуют.

- Меня все интересует. Потому тебя и позвал.

- Но вам, насколько я знаю, по роду деятельности доступны оперативные документы, даже совершенно секретные.

- Это когда они есть, документы. А когда их нету, еще не составлены? Как тогда?

- Что же может знать адъютант? Спросили бы у начальника штаба.

- Спрашивал. Начштаба он игнорирует, Фотий. Или же они в сговоре. А только ни хрена от начштаба путем не добьешься. Может и так быть, что Фотий его заранее не посвящает. А кого он вообще посвящает? Ты ж помнишь, чего он тогда, накануне переправы, с танками учудил. Переполох устроил во фронтовом масштабе: сутки никто не знал - ни в армии, ни в штабе фронта, - куда танковая колонна делась, шестьдесят четыре машины! Один он знал, да распорядиться не мог. Во дает! Собственные танки у себя, можно сказать, украл, только бы другим не достались. - Он поглядел искоса, снизу вверх, на Донского и быстро спросил: - А ты тогда - знал про эти танки, куда он их погнал?

- Ну, предположим...

- Знал все-таки?

- Простите, - сказал Донской, не отвечая на вопрос, - а что, у нас, в Тридцать восьмой армии, секретность подготовки отменена?

- Секреты секретами, а если б что случилось? В одном "виллисе" ездите, всех поубивало - с кого тогда за танки спросить?

- Насколько я в курсе, вопрос был заранее согласован с командованием фронта.

- А насколько я в курсе, Ватутин перед представителем Ставки оплошал. На вопрос, где танки Тридцать восьмой армии, ответить не мог. То же и Хрущев - ни бэ ни мэ.

- Что ж, бывают у командующего и странности.

- Дурь наблюдается, одним словом?

- Ну, если вам угодно применить такой термин...

- Дурь - это хорошо, - перебил Светлооков. Он говорил: "храшо-о". Дурь, она способствует украшению генеральского звания. - Донской подумал, что этот афоризм, пожалуй, следует прихватить в свою коллекцию метких фраз. - Только что у него еще имеется, кроме дури?

- Знаете, не могу поддерживать в таком тоне...

- Брось! - сказал Светлооков, хлестнув себя прутиком по сапогу, отчего Донской слегка вздрогнул и выпрямился. - Еще раз говорю - брось. Ты же не попка, не чурка с глазами. И знаешь прекрасно, что и командармы вашим умом живут - штабистов, оперативников, адъютантов. Да, и адъютантов. Нет-нет, да подскажете ему чего-нибудь путное. Да еще внушите, что он это сам придумал, иначе же он из ваших рук не возьмет.

Майор Донской, по правде, не припомнил бы случая, когда бы он что-то подсказал генералу, но услышать это было лестно. И все же если не здравый смысл и его положение офицера для поручений, то по крайней мере хороший стиль требовал возразить.

-- И вы не делаете исключения для генерала Кобрисова?

Светлооков посмотрел на него с простодушным удивлением в голубых глазах.

- А почему это для него исключение? Имеются и погромче командармы. Ты присядь-ка, - он похлопал ладонью по стволу, на котором сидел, и Донской, к удивлению своему, подчинился. - Что у тебя за преклонение такое? Да в твоем возрасте, при твоих данных, другие бригадами командуют. А то и дивизиями.

- Умишком, значит, не вышел.

- Умишка тут много не требуется. А просто мямля ты. И тем, кто тебе мог бы помочь, сам руку не протянешь. Ты хорошо держишься, майор, скромно. Но нужно, чтоб от твоей скромности пар валил. И прямо Фотию в глаза. Тогда он тебя оценит. А может, и нет... Я-то вот - безусловно тебя оценил.

Сердце Донского ощутимо дрогнуло. Было приятно узнать, что за ним наблюдали пристально и так неназойливо, что он этого не замечал, и, однако ж, не замечая, совершенно естественно, произвел выгодное впечатление. Он понемногу оттаивал и проникался расположением к той силе, которую представлял новый Светлооков, к неожиданной ее проницательности, и вместе с тем испытывал некую почтительную робость перед ним самим, - которую, впрочем, все снобы испытывают перед людьми тайной службы.

- Вы сказали - "руку протянуть". Что это значит? Мы как будто и так делаем общее дело...

Светлооков опять хлестнул по сапогу - точно с досады.

- Все ты из себя непонятливого строишь. Ты же умный мужик.

- Предпочел бы все-таки, чтоб было четко сказано...