Читаем Геи и гейши полностью

«Цвета коренятся в бесцветности, образы всех картин — в невыразимости, слова — в бессловесности и все чеканные монеты — в горной земле».

Суфийский хадис Джалал-ад-Дина Руми

Лев шел вместе с Беллой через горы, выискивая удобный спуск в Город Стеклянных Башен. Прочный посох, вырезанный из дубка, который одолела буря, был у него в руке, чаша из кокоса была подвешена к поясу, и облачен он был в шафрановую тогу, чей конец был перекинут через обнаженное плечо. Голова и лицо были гладко выбриты, ноги — обуты в крепкие сандалии. Так, почти незаметно для Арслана, изменился его облик во время странствий, потому что истинный паломник применяется к той обстановке, в какой пребывает, почти интуитивно: однако цель его — не всегда совпасть, чаще — контрастировать с нею.

И вот его ноги и лапы собаки вынесли его прямо к подножию той обманной башни в форме гигантского информационного кристалла, которую когда-то давно ощутил он западней. Здесь Белла кивнула ему совсем по-человечески и демонстративно улеглась на траву, свернувшись клубком, — в знак того, что дело ее уже сделано.

Это была та же самая — но все-таки другая башня. Что она могла быть всякий раз иной изнутри, к тому он был давно приучен. Однако теперь это изменение, каковым бы оно ни было, щедро выплеснулось наружу: на месте висячего моста — широкая дамба, обсаженная цветниками, вместо ровной каменистой площадки — зеленый газон и на нем деревья, в одном из которых, самом могучем, он признал черный осокорь. Дерево поднялось, как штандарт, извещающий о прибытии на судно адмирала.

Лестница, подъем по которой переносил в иную реальность, чем спуск, — эта магическая лестница тоже была не такой, как всегда: вместо широких пролетов была непрерывная спираль, от центральной оси веером расходились ступени, как в старинном замке, где еще не отучились бояться осады. Через несколько витков в некотором отдалении от паломника выросла фигура девушки в туго подпоясанной и застегнутой до самого горла черной куртке, капюшон которой, глубоко и плотно надвинутый на лицо, имел лишь узкую прорезь для глаз. Узкие штаны и высокие, до самого паха, сапоги обтягивали ноги и сами, как сказал бы Исаак Бабель, были как две девушки; через грудь, что подобна была двойному выпуклому щиту с остриями в середине, перекинут автомат с запасными рожками.

— Что за перевернутый буддийский монашек к нам явился? — заговорила она строго. — Стой где стоишь: не доверяю я вашим посохам, хотя вроде бы они и ничто перед пулей!

— Я никто: простой изгнанник, беглец, что явился незваным.

— Честный ответ, однако его недостаточно для того, чтобы пропустить тебя дальше.

— Иного пропуска, кроме слова, у меня нет.

— Слова? Любопытно. Тогда поведай мне одну из историй, в которых ты, безо всякого сомнения, был замешан во время скитаний, или сказок, что наслушался, — или прощайся с жизнью!

— Что же: в честь твоих закрытых волос и неукротимого характера, которые, впрочем, в равной степени приличны мусульманке новых времен, расскажу я тебе историю, что слышал как-то друг мой Синдбад от своего собственного друга, который и сам был неуемным путешественником. И так назову ее:

ИСТОРИЯ О ГОРОДЕ ПРИКРОВЕННЫХ ЖЕН

Один купец, изведавши многие приключения, прибыл по морю в удивительной красоты город, где, как говорится в пословицах и сказках, голубые небеса покрывают золотую землю; город множества храмов, и дворцов, и домов книги, и садов, и водоемов — всего было в нем в избытке. На его улицах, узких и жарких, открывающихся навстречу путнику площадями, базарами и харчевнями, упрятанными под продуваемый ветром навес, поразило нашего купца многолюдство народа, веселая суета и толкотня людей, нарядных, точно бойцовые петухи. Если и появлялись в их одежде торжественный черный и траурный белый цвета — все равно они как бы испускали из себя ту радугу, что была в них скрыта и ими зашифрована. И еще более поразило купца то, что все это были мужчины, которые с азартом занимались своей мужской жизнью. Торговали — и приоткрывалось перед чужеземцем темное, таинственное нутро антикварных, оружейных и ковровых лавок, лавки же, где торговали духами и пахучими маслами, сами были похожи на флакон с притертой пробкой; взрезалась, как дыня острым ножом, пахучая сердцевина съестных рядов с их фруктами, пряностями, тестом, варенным в меду, кебабом, впитавшим в себя хвойное благовоние горящей арчи. Слушали уличных певцов, сказочников и декламаторов — и нанизывались, купцу нашему напоказ, изысканные перлы речей на тончайшую нить мелодичного распева. Вели ученые споры, составляли письма, просто стриглись и брились, а то и рвали себе ноющий зуб — тут же, под крики и меткие шуточки сочувствующей толпы, — и потом для них и их нечаянного гостя распахивали низкую дверь кофейни или чайханы, где пересохшее горло и жирную пищу заливали душистым напитком, в котором растворены были зерна истины.

Перейти на страницу:

Все книги серии Странники по мирам

Девятое имя Кардинены
Девятое имя Кардинены

Островная Земля Динан, которая заключает в себе три исконно дружественных провинции, желает присоединить к себе четвертую: соседа, который тянется к союзу, скажем так, не слишком. В самом Динане только что утихла гражданская война, кончившаяся замирением враждующих сторон и выдвинувшая в качестве героя удивительную женщину: неординарного политика, отважного военачальника, утонченно образованного интеллектуала. Имя ей — Танеида (не надо смеяться над сходством имени с именем автора — сие тоже часть Игры) Эле-Кардинена.Вот на эти плечи и ложится практически невыполнимая задача — объединить все четыре островные земли. Силой это не удается никому, дружба владетелей непрочна, к противостоянию государств присоединяется борьба между частями тайного общества, чья номинальная цель была именно что помешать раздробленности страны. Достаточно ли велика постоянно увеличивающаяся власть госпожи Та-Эль, чтобы сотворить это? Нужны ли ей сильная воля и пламенное желание? Дружба врагов и духовная связь с друзьями? Рука побратима и сердце возлюбленного?Пространство романа неоднопланово: во второй части книги оно разделяется на по крайней мере три параллельных реальности, чтобы дать героине (которая также слегка иная в каждой из них) испытать на своем собственном опыте различные пути решения проблемы. Пространства эти иногда пересекаются (по Омару Хайаму и Лобачевскому), меняются детали биографий, мелкие черты характеров. Но всегда сохраняется то, что составляет духовный стержень каждого из героев.

Татьяна Алексеевна Мудрая , Татьяна Мудрая

Фантастика / Фантастика: прочее / Мифологическое фэнтези
Костры Сентегира
Костры Сентегира

История Та-Эль Кардинены и ее русского ученика.В некоей параллельной реальности женщина-командир спасает юношу, обвиненного верующей общиной в том, что он гей. Она должна пройти своеобразный квест, чтобы достичь заповедной вершины, и может взять с собой спутника-ученика.Мир вокруг лишен энтропии, благосклонен — и это, пожалуй, рай для тех, кто в жизни не додрался. Стычки, которые обращаются состязанием в благородстве. Враг, про которого говорится, что он в чем-то лучше, чем друг. Возлюбленный, с которым героиня враждует…Все должны достичь подножия горы Сентегир и сразиться двумя армиями. Каждый, кто достигнет вершины своего отдельного Сентегира, зажигает там костер, и вокруг него собираются его люди, чтобы создать мир для себя.

Татьяна Алексеевна Мудрая , Татьяна Мудрая

Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Фэнтези / Фантастика: прочее

Похожие книги