Читаем Геи и гейши полностью

Можно было, кажется, и успокоиться душе: но морские скитальцы, пираты, купцы и прочие одиночки все чаще стали приносить в порт известия о плавающей в самом сердце океана клумбе изумительных по красоте лиловых цветов, которые днем испускали запах, дарящий сладостное забвение, а ночью светились наподобие живого аметиста. Те, кто рисковал подняться в воздух на аэростате, уверяли, что из сияющих и пахнущих сиренью и черемухой звезд складывалось лицо совсем уж нестерпимой красоты.

Из-за таких слухов воздухоплавание было запрещено в корне, ибо лицо настигало в воздухе любого аэронавта и обращало его в безумца или блаженного; еще раньше запрет был наложен на мореплавание в зоне лилового запаха и потустороннего света, потому что команда в полном составе все чаще покидала корабль и пропадала неизвестно где. Как возносилась.

Злокозненное лицо тем временем продвигалось все дальше и выше, распластываясь по облакам, которые теперь все время закрывали небо над рифтом. Облака эти были на вид плотнее обычных и светились изнутри наподобие хорошего беленого холста.

Когда так долго — может быть, десять лет, а может быть, и сто — живешь в ожидании Страшного Суда или чего-то в этом роде, страх приедается и первичное потрясение проходит. Небесную аномалию списали на счет атмосферных и глубоководных явлений, цветы, отыграв, должно быть, свою роль, увяли или, скорее, опустились на дно, как вечерние кувшинки; и если район захоронения беспокойного объекта пока оставался закрыт для доступа, то явно по инерции.

Но однажды простец из тех, что проводят всю жизнь в бессмысленных мечтаниях, вздумал наняться юнгой на корабль, курс которого пролегал невдалеке от засекреченного района. Хотя на изыскательском судне всем и всегда достается так много работы, что и головы от нее не поднимешь, но ведь лодырь на то и лодырь, чтобы беспричинно в небеса глазеть.

И вот когда наш дурень безо всякой корысти глядел на воду, которая отражала такие удивительные, такие прекрасные облака… и потом обратил глаза кверху и радостно улыбнулся, глядя на слагающийся из тумана лик, — это лучшее из изображений отпечаталось на обратной стороне его век, будто негатив. Произошло то, чего хотели они оба, — Лик вошел в человека и полностью совместился с ним. Тогда человек понял, что это он сам отражается на светлом экране небес, где бессменно пребывает другое его «я». Их было двое, но когда они улыбались друг другу, то становились одним: это сохранялось и когда они отводили взоры друг от друга, а когда снова соединяли — умножалось.

— Вот, — устало сказал Мариана, — сам не понимаю, с чего меня тащит на сказочки с потаенным смыслом внутри, как брюхатую на соленый огурец. По своей природе я вовсе не мистик.

— Мне редко случалось глядеть на небо в детстве, — отвечал Арслан, — а в юности и тем более. Не осмеливался, наверное. Только не по той причине, монах, что мне приходилось убивать — в игре или взаправду. Ведь людская кровь не святее зеленой крови срезанных трав, да и сама плоть человеческая, как говорят христиане, не что иное, как трава. И не нам вовсе, как узнал я из одного прозрения, — созданиям с мутной кровью, не умеющей сверкать, — не людям, а деревьям дано величие совершенной жизни. Гигантским деревьям, этим вросшим в землю мамонтам и драконам. Широким многоствольным древесным семьям, распространившимся вокруг себя рощей, исходящей из одного семени и корня. Люди же теряют свое врожденное право из-за безумия и своеволия, которое обрушивают на то достояние, что вверено их жертвенности и попечению. Природа не мастерская и не лаборатория для эксперимента — и если теперь уже не храм Бога, то, по крайней мере, его приют.

— Похоже, в той жизни ты слегка стыдился своего ремесла, коли так пространно ламентируешь по его поводу, — тихонько ответил Мариана.

— Нисколько: ведь мы все обречены были жить внутри этого своего дела как бы в заточении, и когда расступались перед нами стеклянные стены — воздвигались незримые стены долга. Да ведь и меня самого убивали столько раз, что я не помню всех подробностей: лишь голубые и изумрудные города, золотые шатры куполов, сады и парки, башни и маяки. И если одни из них вносили в душу отчаяние и смятение, другие — вновь ее возрождали. Особенно памятен мне один пространный и прохладный сад в жарком восточном городе, куда я поклялся вернуться в конце моей жизни.

Мариана деликатно кашлянул.

— Да, прости, я совсем позабыл еще об одном своем долге — перед тобой. Твоя история и в самом деле напомнила мне один случай, что произошел… с ближайшим моим другом. Уж не знаю, что сможешь ты извлечь из нее для общей пользы.

И тут он поведал монаху правдивую житейскую историю под названием -

АВЕЙШЬЯ ХРИСТА
Перейти на страницу:

Все книги серии Странники по мирам

Девятое имя Кардинены
Девятое имя Кардинены

Островная Земля Динан, которая заключает в себе три исконно дружественных провинции, желает присоединить к себе четвертую: соседа, который тянется к союзу, скажем так, не слишком. В самом Динане только что утихла гражданская война, кончившаяся замирением враждующих сторон и выдвинувшая в качестве героя удивительную женщину: неординарного политика, отважного военачальника, утонченно образованного интеллектуала. Имя ей — Танеида (не надо смеяться над сходством имени с именем автора — сие тоже часть Игры) Эле-Кардинена.Вот на эти плечи и ложится практически невыполнимая задача — объединить все четыре островные земли. Силой это не удается никому, дружба владетелей непрочна, к противостоянию государств присоединяется борьба между частями тайного общества, чья номинальная цель была именно что помешать раздробленности страны. Достаточно ли велика постоянно увеличивающаяся власть госпожи Та-Эль, чтобы сотворить это? Нужны ли ей сильная воля и пламенное желание? Дружба врагов и духовная связь с друзьями? Рука побратима и сердце возлюбленного?Пространство романа неоднопланово: во второй части книги оно разделяется на по крайней мере три параллельных реальности, чтобы дать героине (которая также слегка иная в каждой из них) испытать на своем собственном опыте различные пути решения проблемы. Пространства эти иногда пересекаются (по Омару Хайаму и Лобачевскому), меняются детали биографий, мелкие черты характеров. Но всегда сохраняется то, что составляет духовный стержень каждого из героев.

Татьяна Алексеевна Мудрая , Татьяна Мудрая

Фантастика / Фантастика: прочее / Мифологическое фэнтези
Костры Сентегира
Костры Сентегира

История Та-Эль Кардинены и ее русского ученика.В некоей параллельной реальности женщина-командир спасает юношу, обвиненного верующей общиной в том, что он гей. Она должна пройти своеобразный квест, чтобы достичь заповедной вершины, и может взять с собой спутника-ученика.Мир вокруг лишен энтропии, благосклонен — и это, пожалуй, рай для тех, кто в жизни не додрался. Стычки, которые обращаются состязанием в благородстве. Враг, про которого говорится, что он в чем-то лучше, чем друг. Возлюбленный, с которым героиня враждует…Все должны достичь подножия горы Сентегир и сразиться двумя армиями. Каждый, кто достигнет вершины своего отдельного Сентегира, зажигает там костер, и вокруг него собираются его люди, чтобы создать мир для себя.

Татьяна Алексеевна Мудрая , Татьяна Мудрая

Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Фэнтези / Фантастика: прочее

Похожие книги