Читаем Где-то на Северном Донце полностью

— Ну, все! — шумно вздыхает полковник. — Пора. Будем ждать вас, лейтенант. Время не теряйте. Светает рано, так что…

— Нельзя нам уходить отсюда! — раздается в темноте негромкий хриплый голос. — Нельзя! Разве вы не видите, что наши идут сюда? Из окружения идут…

* * *

Сказанное столь неожиданно, что совещавшиеся командиры растерянно молчат. Зыбкая тишина висит в темноте. Первым приходит в себя полковник Савеленко.

— Кто это рассуждает? — громко спрашивает он.

— Красноармеец Глинин! — В темноте щелкают каблуки сапог.

— Ах вот кто… — В голосе полковника звучит веселое удивление, ирония. Он включает фонарик, освещает лучиком света Глинина, вытянувшегося возле своего пулемета. — Может быть, вы, красноармеец Глинин, разъясните нам ваш стратегический план поподробней?

— Могу. — Ни один мускул не дрогнул на иссеченном ночными тенями грубом лице бойца. Он подходит. — Маневр прост, — хрипло продолжает Глинин. — Переправить нам на усиление роту или хотя бы взвод автоматчиков и ударить по заслону, который немцы оставили здесь. Их мало, и они не ожидают атаки. У противника, очевидно, нет под рукой резервов, чтобы остановить прорвавшихся из окружения. Потому они и сняли отсюда все, что могли снять. Если мы сшибем заслон, это будет значить, что тылы немецких частей, ведущих встречный бой с нашими окруженцами, окажутся незащищенными.

— И что тогда? — Полковник обретает себя, в его голосе звучит сарказм.

— Тогда противник должен будет хоть какую-то часть сил бросить против нас. Значит, противодействие нашим прорвавшимся подразделениям будет ослаблено.

— А может, вы предложите развить успех — начать стратегическое наступление на всем Южном фронте?

Лучик света прыгает по угрюмому, окаменелому лицу Глинина, но он не желает понимать командира дивизии.

— Да. Если противник не сочтет нужным прикрыть тыл, то можно и потревожить его. И я хотел бы вторично обратить внимание на то обстоятельство, что перестрелка довольно быстро приближается к реке. Следовательно, бой идет маневренный. А это значит, что немцы имеют дело с механизированной группой. Это еще один довод в пользу того, что нам стоит остаться здесь.

— Ну, хватит, красноармеец… как вас… Вы слишком много на себя берете. И, кроме того, кто вам разрешил вмешиваться в разговор командиров? — Полковник круто поворачивается к Лепешеву: — Это ваш боец?

— Так точно.

— За нарушение устава наказать. Своими правами.

— Слушаюсь.

— Приказание мое остается в силе. До рассвета быть на левом берегу.

— Слушаюсь.

Командиры молча идут к выходу. Всем неловко, нехорошо. Савелеико, очевидно, сам чувствует, что поступил с бойцом неладно, что был неубедителен. Выходя из здания, он останавливается в дверном проеме. На звездном, подсвеченном луной небе четко вырисовывается его богатырский силуэт.

— Счастливого завершения операции, товарищи, — тихо говорит он в темноту, — счастливой переправы. Вернетесь, дадим отдохнуть. Ну, и вы… стратег… возвращайтесь… На всех заготовим наградные листы и на вас тоже. Солдат вы, видимо, все же хороший…

Глинин не отвечает. В темноте слышно лишь, как он переступает с ноги на ногу. Потом зловещую тишину вдруг нарушают его тяжелый вздох и громкие слова:

— Нельзя нам уходить отсюда!

Все вздрагивают, будто прогремел в черноте конюшни неожиданный взрыв. Даже у Лепешева, хорошо знающего неласковый нрав помощника, растерянно опускаются руки.

Силуэт комдива перекашивается в дверном проеме.

— Ч-что?.. — хрипит он. — Да вы… вы… Где начальник особого отдела? — резко поворачивается он к сопровождающим командирам.

— Он остался на том берегу.

— Т-так-с… Так. Лейтенант! Разоружить наглеца, доставить под охраной к реке!

Минутная растерянность проходит. Знакомое холодное спокойствие заливает Лепешева, он ищет слова, он не знает, что надо сказать полковнику, но знает другое — Глинина надо выручать.

— Вы слышите, лейтенант?

Лепешев решается.

— Товарищ полковник! Убедительно прошу отменить приказание. Боец Глинин контужен. Он прекрасно проявил себя в боях… Он мой помкомвзвода… И… и притом, кроме него, никто не умеет обращаться с трофейным пулеметом. Это его личный трофей! — У Лепешева пересыхает во рту, пока он какие-то мгновения ждет ответ комдива.

— Контужен?.. — Савеленко, очевидно, понимает, что лейтенант лжет, но понимает и другое — в этой лжи и просьбе единственный выход из того скандального положения, в котором он оказался. — Хм… Что ж… завтра проверим. Уважая вас, как одного из лучших офицеров дивизии… Удовлетворяю просьбу. Но за бойца этого отвечаете головой. Завтра вместе с ним, живым или мертвым, явиться ко мне!

— Есть явиться к вам!

* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза