Где-то я это все… когда-то видел

Лагерь представляет собой стойбище из десятка палаточных «хуторков» в небольшой лесистой долине между дачей Кокараки и Графскими развалинами. Чуть ниже шумит электричками железнодорожная ветка. Урочище Горный ключ. Таинственное и живописное место. Только сейчас здесь бедлам! Детские крики, беготня, звон гитар. Здесь собрались для ежегодных соревнований команды со всего юго-западного побережья. Обживаются, собирают хворост, жгут костры и варят кулеши. А еще — ходят к друг другу в гости знакомиться. Это здесь в порядке вещей.

Возраст у всех — до четырнадцати лет. И что характерно — нет пива. Непривычно, да? Здесь будет дикостью появление алкоголя в любом его виде. Становишься «нерукопожатным» моментально. Изгоем. Опустившимся дурачком. А, вот, курят многие. К слову, из наших — никто. А, скажем, деревенские команды, так те смолят втихаря. Подчеркиваю — втихаря! Нычкуя беломорины в кармашках рюкзаков…

— Витёк! Корни пустишь!

Юрась, обормот, сзади подкрался. Я аж вздрогнул.

— А я то как рад… — ворчу, хотя настроение на подъеме.

Надоело думать, подозревать. Вот оторвусь от Олега, расколочу «золотое яичко» в форме яблока и успокоюсь.

— Там дикари возле родника, — Юрась усаживается рядом, — Хипы, битлов рубят. Пойдем? Свой класс покажешь.

— Своим дошкольным тенорком? Хиппарям? Не смеши, Юрась.

— Девчонки там уже…

Ага. А ты на кого уже запал?

Родион, рядом заколачивавший обухом топорика колышек на растяжке, в панике озирается. Упустил, дружок. Упустил свою Леночку.

— Ну, готово, вроде, — он деловито встает, втыкает топор в дровянину, — сходить что-ли, послушать…

— Сходи, Родик. Сходи. С Юрасем. А Олег там уже?

— Ну, да, — Юрась, вытаскивает топорик, и тут же втыкает его еще сильнее, — и Оксана, и Танюха с…Миланкой…

Ну, дальше, уважаемый, можете не продолжать. Чего с "Миланки" сразу и не начал?

— Я к железке прогуляюсь, — встаю и плотнее запахиваюсь в курточку, свежеет к вечеру, — гляну на "Залысину" вашу. Интересно, чем здесь детей пугают.

Галина Анатольевна сразу после нашего появления в лагере предупредила о возможных осыпях на так называемой "Залысине", крутом каменном склоне, выпирающем из лесного массива прямо к железнодорожным путям. Там на предстоящих соревнованиях судьи планировали разместить одно из препятствий маршрута. Но пока не пришли к единому знаменателю на счет безопасности для детворы.

— Галине, если чего, скажите. Я осторожно.

— Ну, давай, — Юрась уже в движении вместе с другом, маячат спинами, — Радюха! Там такой хиповый дед прикольный…

Ну, да. В твоем возрасте все прикольно.

Даже дед.

Дед? Дед!

Да, ладно…не может быть! Ерунда. Снова паранойя начинается?

* * *

На «Деда» я все-таки сходил посмотреть. Уж больно неприятные ассоциации у меня с этим словечком. Близко к хиппарям решил не подходить, на всякий случай. Использовал полюбившийся «кустовой» метод.

Дед, да не тот. К счастью…

«Однофамильцем» по кликухе оказался худющий мужичок лет тридцати до глаз заросший темной бородищей, грязной и нечёсаной. Он сидел, скрестив босые ноги, и бешено лупил по гитарным струнам, выкрикивая всякую белиберду на якобы английском языке.

Звучало, да и смотрелось, действительно прикольно.

Наши почти уже в полном составе были здесь. Включая Галину Анатольевну. «Дед» закончил свою очередную шумную арию и стал глубокомысленно чесаться. Думал, наверное, чем еще удивить пацанов. Пацанов, девчонок и… двух… тоже девчонок, но постарше и… со вторичными половыми признаками.

«На Галину с Оксаной «косит лиловым глазом», — сообразил я, — вот он чего так старается».

Среди немногочисленных хиппарей девушки тоже были. Страшненькие и грязненькие. В пончо, рваных лохмотьях и босиком. У одной на голове были накручены… дрэды. Дрэды? Вообще-то, рановато для этой эпохи. Может она просто не расчесалась?

Нашим девчонкам они прои-игрывали!

Да и среди мужской части хипповой коммуны для наших пацанов соперников не усматривалось. Кроме «деда» еще присутствовали — чахлый «ботан» с черной повязкой на голове, и какой-то мелкий горбун с длинными прямыми волосами и в стильных огромных очках-«каплях» на пол-лица. Оба тоже в пончо, еще грязнее, чем у женской половины. «Ботан» во время брачных воплей бородатого павиана даже что-то еще постукивал на малюсеньких барабанчиках-бонгах. Отрабатывал ритмовую секцию. А горбун просто дремал, покачиваясь. Рискуя близко познакомить свои шикарные очки с тлеющими углями костра.

— Галина Анатольевна!

— Что, Юра?

— Витёк на Залысину пошел глянуть. Ничего?

— На осыпь? Вообще-то… «чего»!

— Вернуть?

Мм, вижу, не хочется тебе уходить из теплой компании. Но надо!

Ай! Вот, неудобщина!

Горбун все-таки клюнул в кострище! Вернее, чуть не клюнул, успел подставить руку, чуть не запутавшись в пончо. Зашипел, обжегшись, вскочил и споро заковылял в сторону журчащего неподалеку ключа.

Ну, ты краб! Хотя…Некрасиво так говорить о людях с ограниченными физиологическими возможностями. Помните, дети!

Галина решилась.

— Я сама схожу, Юра. Сидите…