Тело девочки увезли в морг, кто-то из докторов больницы, возле которой она постоянно просила милостыню, дал адрес ее матери полиции. Заметив это, Кэрол подошла к доктору и тоже попросила адрес, сказав, что была знакома с девочкой, и хотела бы предложить ее матери помочь с похоронами.
Она была в шоке, впав в оцепенение, и действовала автоматически, как заведенная кукла. Ее мозг пока еще отказывался принять то, что видели ее глаза.
Вспомнив, что отдала почти все деньги девочке, а остатки мелочи оставила в кафе, она поднялась в палату Джека, чтобы взять денег у него. Увидев ее, он побледнел, так перепугавшись, что руки его затряслись. В остекленевших глазах Кэрол застыло выражение ужаса и как будто удивления, на лице не было ни кровинки, губы судорожно сжаты.
— Кэрол, что случилось? — он вскочил с постели, смотря на нее недоуменными глазами.
— Деньги, — бездумно сказала она. — Мне нужны деньги.
— Какие деньги? Да что с тобой? Что случилось? Даяна… она что-то сделала тебе?
— Даяна? — Кэрол непонимающе уставилась на него, как будто не понимала, о чем он говорит. — Нет, деньги. Мне нужны деньги на такси.
— Тебя что, ограбили?
— Нет, я их отдала Эмили. Их увезли в морг.
— Кого увезли в морг? — не мог ничего понять ошеломленный Джек.
— Деньги.
Джек, не моргая, смотрел на нее, застыв посредине палаты.
Кэрол остановила на нем вдруг ставший осмысленным взгляд.
— Что ты на меня так уставился? Я что, не ясно выражаюсь? Дай мне денег, черт возьми!
— Объясни, что случилось. Ты не в себе, Кэрол.
— Я в себе, Джек. Я просто прошу у тебя денег, что в этом странного? — лицо ее начало приобретать нормальный живой цвет, а глаза нетерпеливо загорелись раздражением. — Я отдала деньги Эмили, девочке, которая просила милостыню под больницей, как вознаграждение за то, что она вернула мне кольцо…
— Она нашла твое кольцо? — обрадовался Джек, сразу опустив взгляд на ее руку и убедившись, что оно действительно на ней. — Так это же здорово! Тогда почему ты такая вся перепуганная и странная, как будто за тобой гонялась только что целая стая приведений? Какой морг? И почему твои деньги увезли в морг?
— Их увезли вместе с телом Эмили, — спокойно объяснила Кэрол. — Ее сбила машина.
— О, господи! И ты это видела?
— Да…
— Тогда понятно, — он подошел к ней и обнял. — Бедная моя девочка, только и этих зрелищ тебе не доставало… Сядь, посиди и успокойся.
— Нет, я пойду, — решительно возразила Кэрол, отстраняясь. — Деньги давай, или мне пешком идти?
— Я не отпущу тебя в таком состоянии.
— С моим состоянием все в порядке, если не считать, что сейчас я психану и уйду из-за того, что мне так долго приходится выпрашивать у тебя денег!
— Господи, да при чем тут деньги? — вздохнул он и, подойдя к шкафу, открыл дверцу. Вынув из кармана рубашки бумажник, он достал деньги и передал Кэрол. Схватив купюры, она развернулась к двери.
— Подожди, я провожу тебя домой, — окликнул Джек, доставая из шкафа брюки. — Только переоденусь, и поедем.
— Не надо.
— Надо.
Но она выскочила за дверь, не став больше с ним спорить. Джек бросился следом.
— Как приедешь, позвони дежурной медсестре, она позовет меня к телефону, я договорюсь! — крикнул он ей вслед. — И аккуратней, больше без всяких приключений! Сразу домой, поняла?
— Хорошо, — отозвалась Кэрол.
Она нашла квартиру, в которой жила мать Эмили, и одного взгляда на женщину и на ее жилище было достаточно, чтобы понять, что несчастной девочке долго придется дожидаться, когда мать заберет ее для похорон…
Эмили сказала неправду. Ее мать не пила, она была наркоманкой. И отчим тоже. И судя по обстановке их квартиры и тому, в каком та была состоянии, Кэрол поняла, что этим двоим просто не за что будет похоронить девочку, даже если они и пожелают это сделать. Мать была во вменяемом состоянии, и беззвучно плакала, бесцельно бродя по квартире. Полицейские здесь уже побывали и сообщили прискорбную новость.
Когда Кэрол предложила взять на себя похороны, женщина, не задумываясь, согласилась, и даже благодарно улыбнулась. Похоже, она была нормальной и доброй женщиной до того, как стала законченной наркоманкой. В благодарность Кэрол попросила только фотографию ее дочери.
— Мы были знакомы, — объяснила она, и, уловив в ее голосе глубокую скорбь, женщина молча принесла то, что она просила.
— Она была хорошей девочкой, но ей было тяжело здесь, с нами, — неожиданно сказала она. — Сами понимаете… мать из меня никудышная стала… Она и ног-то по моей вине лишилась. Маленькая была, о ржавый гвоздь поцарапалась, а я… я попустила. Вот и отрезали ей ножки, моей малышке. Пять годочков всего было.
Спрятав лицо в ладонях, женщина отвернулась и убежала в другую комнату. Из кухни выплыл осоловелый мужик с наполовину подкатанными глазами и направился к Кэрол. Та попятилась к двери.
— Крошка… иди сюда, побалуемся…
Кэрол выскочила из квартиры и бросилась вниз по лестнице, на улицу. Поймав такси, поехала, наконец-то, домой, не замечая, что продолжает сжимать в руках фотографию, на которую даже не успела взглянуть.