Где я, там смерть

— Так… Рэй со вчерашнего дня ушел в запой. Ребята, которые его пасут, говорят, что он до утра в гордом одиночестве накачивался в каком-то баре, потом вышел на улицу и пытался усесться за руль, и свалился прямо возле машины в беспамятстве. Мои ребята его подобрали и отвезли домой. В кармане нашли записку. Судя по всему, от Кэрол. Зак ее еще не видел, ребята не придали ей значения, потому что не в курсе всего, а просто поставлены наблюдать и докладывать. Сейчас один из них привезет записку. Что ж, если Рэй пьет со вчерашнего вечера, значит, Кэрол уже точно нет в городе. Надо узнать, кто подкинул записки. И с Рэем еще раз побеседовать. Правда, это немного затруднительно — не успел глаза продрать сегодня, как уже набрался опять до невменяемого состояния, как ребята доложили. На него это не похоже. Видимо, Кэрол действительно и ему помахала ручкой.

Джордж исподлобья следил за ним глазами.

— Джек, зачем? Зачем ты собрался ее искать? Где твоя гордость? Пусть катится на все четыре стороны! Не смей бегать за бабой, Джек, опомнись!

Резко остановившись, Джек повернулся к нему и пронзил колючим взглядом.

— Ты предлагаешь мне поступить так, как когда-то поступил ты — позволить своей жене выкинуть меня из своей жизни, как надоевшего пса вышвыривают на улицу? Допустить, чтобы мой сын страдал и был несчастен из-за того, что его бросила мать? История повторяется, не так ли, отец? На роду у нас написано, что ли, быть брошенными женщинами, женами и матерями? Если так, то мой сын будет исключением. Нет, я всегда считал, что ты поступил неправильно, отпустив с миром мою мать, позволив ей разбить не только твою жизнь, но и мою. Я поклялся, что мои дети никогда не повторят мою судьбу, не будут расти без матери и страдать от этого, как страдал я! Мой сын будет расти в семье, с мамой и папой, так, как и должно быть.

— Он маленький, ты можешь жениться на хорошей доброй женщине и…

— Он не настолько маленький, чтобы не знать, кто его мать. Мать всегда только одна, и нужна ребенку именно она! Я найду эту дрянь, я вылечу ее, и она будет жить здесь, в этом доме, со мной и с Патриком! Отец, я же говорю, у нее не все в порядке с головой, она сама не понимает, что делает. Она одержима какими-то бредовыми идеями, она нуждается в помощи, но сама этого не понимает. Поэтому я должен ее найти. Она подлечится и станет прежней, ласковой, мягкой… моей Кэрол… — он опустился в кресло, вдруг поникнув и утратив всю свою злость. — Она любит меня. Это все болезнь… это пройдет, и все станет на свои места, все будет, как прежде.

Поднявшись, Джордж подошел к нему и положил руку на плечо.

— Я не узнаю тебя, Джек. С каких это пор ты стал обманывать сам себя? Если она больна, это может быть неисправимо. Вернув ее, ты сделаешь еще хуже и себе, и Патрику. Не надо, сынок. Мы, Рэндэлы, всегда были гордыми, всегда были выше других, и ты, как никто другой, это доказал. Это всего лишь женщина, сынок. Рэндэлы никогда не бегали за женщинами. Я не побежал, и не знал, что ты меня за это осуждаешь. Нужно быть сильным. Не унижайся, не позорься, гоняясь за женой, перед людьми, которые пред тобой преклоняются, перед всем миром… Отпусти ее. Это единственно верное решение.

— Но что я скажу Патрику? — с мукой проговорил Джек.

— Скажем, что его мама умерла. Это лучше, чем правда. Лучше пусть думает, что она погибла, чем бросила его.

— Нет. Ни за что. Ты сам хоть думаешь, что ты говоришь? Сказать ребенку, что его мама умерла! Я не враг своему сыну, чтобы так его мучить. Нет, я верну ему маму, верну семью.

— Джек…

— Все, отец, помолчи. Я уже решил. Какая может быть гордость, когда рушится моя жизнь, когда мой ребенок может стать несчастным… когда эта несчастная больная один на один со своим помешательством. Я сказал тебе, что я все исправлю, все верну, и семью, и благополучие. Так и будет, — он помолчал, а потом тихо добавил. — За всю свою жизнь я полюбил только одну женщину, и я знаю, что никогда не полюблю еще раз. Ведь ты тоже всю жизнь любил мою мать и так и не сошелся больше ни с одной другой женщиной. Наверное, я тоже такой. Более того, я никогда не думал, что полюблю женщину… я же их всех ненавидел. А теперь… Папа, я даже не представляю себе жизни без нее…

— Это слова ничтожества и слабака!

— Слабака? — Джек подскочил, побелев от ярости, и грохнул по столу кулаком. — Слабаки это те, которые позволяют себя бросать! А я не позволю! Я могу бросить, но не меня, ясно? И только потому, что у нее больной рассудок, я готов ее простить за то, что она возомнила себе, что может меня оставить. А если бы она сделала это в здравом уме, я бы ее убил… потому что я ее предупреждал. Впрочем, еще посмотрим. Сначала я найду ее, а потом решу, что с ней делать. Я, я буду решать жить нам с ней вместе или нет, а не она! Я притащу ее сюда и ткну мордой о порог моего дома, как шавку, сбежавшую от хозяина! А теперь закрой свой рот, отец, пока я тебе сам его чем-нибудь не заткнул! Не выводи меня, я итак зол.

Он замолчал, услышав робкий стук в дверь.

— Да? — рявкнул он раздраженно.