Где я?

И тут мне было чему завидовать: страж был одет практически по моде старушки Земли: плотные штаны, наподобие джинсов, свободного покроя рубашка с завернутыми рукавами, ботинки правда, подкачали – все те же мокасины на тоненькой подошве. В общем, настоящий франт. Не очень понятно, что он делает здесь.

Человек вышел на свет. И его гладко выбритое лицо с глубоко сидящими недобрыми глазами требовательно обратилось к Оррику.

– Ну и что здесь забыл инквизитор? – он перевел взгляд на меня. – И попугай без роду без племени?

Я почувствовал, как у меня запылали уши. Никогда не краснел, а тут хватило одной проклятой фразы! И хренов епископ ни словом не обмолвился о личности хранителя. Но, может, мы повстречали кого-то другого? Должен же кто-то охранять мудреца, пока он думает свои умные мысли?

Пока я перебирал слова для достойного ответа, человек узрел в моих руках свёрток, из которого, словно два больших пальца, сложенных вместе, дерзко высовывались горлышки от бутылок.

– Давай сюда! – радостно воскликнул он. – Надеюсь, это не такая же кислятина, как в прошлый раз? Беда с этими монахами, совсем не разбираются в вине.

С этими словами у меня отобрали свёрток.

– А вы не могли бы позвать сюда брата Маркуса? – промямлил я неожиданно для себя самого.

Теперь на мне скрестились сразу два взгляда. Один изумленный, а другой жалостливый.

– С каких это пор инквизиция начала приглядывать за юродивыми? – теперь уже Оррику достался сочувственный взгляд. – Еретики все повывелись? Или магов не хватает?

– Следи за языком! – прорычал Оррик, зацепившись правой рукой за меч. – Ты слишком много себе позволяешь!

Но грозный вид моего спутника на брата Маркуса никак не подействовал. Он насмешливо переводил взгляд с меня на инквизитора и обратно.

– Остынь, Совет сам засунул меня в эту дыру, сам знаешь, зачем. А если не знаешь, спроси у тех, кто постарше, – в голосе брата Маркуса пропали весёлые нотки, и теперь им можно было резать металл. – Работая здесь, я накопал на десять костров, пять четвертований и три виселицы, так что тебе нечем меня напугать, здоровяк.

Брат Маркус опять расплылся в улыбке и хлопнул Оррика по плечу, которое легко было спутать с валуном. Из-за невысокого роста монаха жест получился комичным. Как будто Моська попросила слона не нервничать.

– Ну что так и будем на входе мериться длиной меча или все-таки отведаете, чего послали мне боги?

Бог или боги к брату Маркусу были весьма благосклонны. Стол, больше напоминающий аэродром, не ломился от яств, но для одного-единственного представителя человеческого рода явно страдал изобилием. Мясо разных видов, жареные овощи, свежие овощи, птица в собственном соку, мелкая птица, которую я для порядка назвал перепелками, даже рыба – на столе присутствовало все, чего угодно душе человека, страдающего чревоугодием.

Как поведал словоохотливый монах, хотя монахом я теперь назвал бы его с очень большой натяжкой, все это спускается к нему по специальному ходу на верёвке, но братья, видимо, не очень пеклись о его духовном начале, потому как присылали лишь самое простое вино.

– Кислятина и несусветная гадость, – сообщил брат Маркус, запихивая перепела в рот целиком. – Как у них только руки поднимаются покупать такое для, – он помахал в воздухе рукой, видимо, помогая мысли родиться, – для своего брата. Это же форменное издевательство! Может, кому-нибудь пожаловаться?

Насколько я понял, собеседник брату Маркусу нужен был только в виде муляжа или, на худой конец, фотографии. Главное, чтобы он чувствовал внимание, остальное его не особенно волновало. Оррик почти сразу оставил попытки впихнуть в монолог хозяина пещер хотя бы слово. А раз говорить не нужно, следует все силы отдать борьбе с многочисленными блюдами, который вызывающе на тебя смотрят. Тут уж инквизитор сам мог дать фору кому угодно, чем заработал уважительный взгляд хозяина.

Что касается меня, то я терял очки примерно с той же скоростью, с которой Оррик их набирал. Столько съесть за один присест, сколько помещалось в желудке любого из сотрапезников, я не смог бы даже если еда, как у верблюда вода, хранилась в моем горбу. Да, даже если бы у меня отрос ещё один, все равно бы не влезло.

Когда все насытились, брат Маркус, отвалившись от стола, сыто поцокал языком и добродушно посмотрел на меня.

– Ну и какое дело привело в мою скромную обитель столь почтенного брата инквизитора и его, гм, спутника, – оговорился монах специально, чтобы выделить вопиющее, на его взгляд, безобразие. – Говорить не умеет, думать не хочет, а ест так и вовсе, – брат Маркус рукой покачал в воздухе, показывая, что он думает о людях, которые так плохо едят, в общем, и обо мне в частности.

Оррик с блаженной улыбкой погладил раздувшийся живот и немного ослабил ремень.

– Пивка бы ещё, – мечтательно сказал он. – Для полного счастья.

– Если для полного, – ухмыльнулся брат Маркус, – то в кладовой ещё осталась пара кувшинов.

Инквизитор оживился на секунду, но тут же досадливо поморщился.