Где я?

Незаметно для себя я уснул. Видимо, сказались усталость последних дней и постоянно нервное напряжение. К тому же теперь я был склонен воспринимать происходящее философски: будь, что будет, все равно у меня не осталось ни малейшей возможности повлиять на происходящее. А когда я открыл глаза, в центре камеры стояла глиняная миска с чем-то напоминающим суп, кусок серого грубого хлеба и кувшинчик. В нем оказалось довольно неплохое вино, легкое и с воздушным ягодным ароматом.

Да здесь ещё и кормят? Надо было не ждать несколько дней, а прямиком топать сюда. Только потерял время. Осталось, правда, понять, куда судьба забросила меня на этот раз. Руку даю на отсечение, что это те самые ребята, от которых меня предостерегал Вордо. Пока жаловаться было не на что: дали как следует выспаться, накормили…

За грязной посудой так никто и не пришёл. Зато, отдав должное местным разносолам, я вдруг обнаружил, что меня снабдили не только едой. На кровати, да простят мне столь громкое слово изделия современного производства, под матрасом обнаружился комплект одежды, точь-в-точь повторяющий фасон предыдущего одеяния.

Обновки пришлись в пору. Да у моих гостеприимных хозяев наметан глаз! Частенько приходится подбирать одежду узникам?

– Где верёвка? – обиженно спросил я в закрытую дверь после того, как с меня соскочили штаны. – Зажали.

На мою жалобу, естественно, никто не отреагировал. Подтянув штаны повыше, я более тщательно обыскал кровать и обнаружил, что зря поднимал шум. Веревка была. Причем с неменьшим количеством узлов, что и у предыдущей. Может, это такая модель? Вам пояс с двадцатью двумя узлами или пятнадцатью? Только сегодня есть эксклюзивная модель с тридцатью. Последний писк. Осталось всего три штуки. Вам какую?

Поухмылявшись своим мыслям, я приложил ухо к двери. Сквозь нее не пробивалось ни звука. Признаюсь, все эти мысли, конечно, от того, что меня начал охватывать мандраж. Не то, чтобы я боялся, но определенная неуверенность присутствовала. Что со мной будет? Вопрос дальнейшего существования меня беспокоил. Да пусть бы даже нищим, но живым – так хотя бы есть шанс пути наверх. У мертвых путь один – вниз. И даже будь у тебя протекция, направление поменять не получится.

Постепенно накручивая себя все сильнее, я добился только одного: усидеть на месте стало гораздо сложнее. Ходить особо негде. Делать нечего. К вечеру, о наступлении которого можно было судить по сгустившейся темноте, по камере метался загнанный зверь. Ладно, максимум – саблезубый кролик. Но заставить себя успокоиться оказалось выше моих сил.

В принципе, ничего удивительного в том, что меня решили попридержать, не было. Если это те, о ком я думаю, от меня потребуют информацию. Пройдя по кромке и очнувшись после этого в незнакомом месте, человек, как правило, испытывает лишь облегчение и эйфорию от неожиданного избавления от смерти. В таком состоянии тебе глубоко наплевать, что будет дальше. Ты выжил, ты спасен! Кому и что ты расскажешь, когда чувствуешь себя супергероем? Пошлешь далеко и надолго. Но стоит подождать совсем немного, как мысли начнут подтачивать твою уверенность. А куда я попал? А что со мной будет? Ты возвращаешься в большой мир – добро пожаловать и «большие проблемы».

Постепенно ты сам себя подготовишь к разговору лучше любого специалиста по допросам. Если, конечно, у тебя за пазухой не припрятана техника сопротивления психологическому давлению. У меня такой подготовки, конечно, не было, не дорос ещё до подобного уровня переговоров. А вот у отца опыта хоть отбавляй. На самых верхах крутился. Жаль только, по наследству передать не успел. Говорил, рано ещё мне такими делами заниматься. Сожрут и не подавятся. Может, и рано, да только сейчас мне это ой как пригодилось бы. Ну да чего жалеть о том, чего нет.

За мной пришли ночью. Мне дали как следует заснуть, а затем чувство постороннего присутствия выдернуло меня из глубокого забытья. Рядом со мной кто-то стоял. И даже не один. Как они тут поместились? В глаза брызнул яркий свет, выхватив из темноты каждый уголок крошечной камеры и трех человек. Разглядеть их не удалось – мне невольно пришлось зажмуриться. В следующее мгновение голову откинуло назад от резкого удара по лицу. Зазвенело. Это у меня в голове или вообще? Зубы клацнули, да так, что я чуть не прикусил язык.

– Твари! – выкрикнул я, тут же проглотив следующие слова. Меня стряхнули на пол и с энтузиазмом принялись изображать футбольную тренировку. Удары ногами оказались поставлены у всех троих. Спустя секунд десять я старался только закрывать руками лицо. Мне даже не давали свернуться калачиком, всякий раз растягивая на полу. Последнее, что я помнил перед тем, как потерять сознание, была мысль: стоило ли тогда тратить на меня еду.