Где апельсины зреют

— Положимъ, что не совсмъ такъ… началъ было Перехватовъ. — Ну, да ужъ будь по вашему, махнулъ онъ рукой.

— А вакханки — т-же самыя кокотки, только еще попронзительне, потому-что завсегда пьяныя, пояснилъ въ свою очередь Граблинъ и сказалъ:- Ну, чтожъ, Рафаэль, веди дальше.

— Дай на величественное-то зданіе посмотрть. Вдь это театръ, а не домишко какой-нибудь.

— Какой тутъ театръ! Просто циркъ. На манеръ цирка и выстроенъ. Вотъ тутъ на площадк должно-быть акробаты ломались.

— Тогда вс театры такъ строились.

— Поди ты! Ежели-бы былъ театръ, то была-бы и сцена.

— Да вотъ сцена… Вотъ гд она была. Разумется, только этотъ театръ былъ безъ крыши.

— Ну, а безъ крыши, такъ это уже не театръ.

— Театръ, настоящій театръ, съ декораціями на сцен. Я-же вдь читалъ описаніе. Былъ и занавсъ передъ сценой, съ тою только разницей, что этотъ занавсъ не наверхъ поднимался, а опускался внизъ подъ сцену, гд было подземелье.

— Ну, довольно, довольно. Мимо. Завелъ свою шарманку и ужъ радъ. Не желаемъ мы слушать, торопилъ Перехватова Граблинъ.

Двинулись дальше. Подошли ко второму театру.

— Комическій театръ… Theatrum tectum… Въ 63 году онъ былъ разрушенъ землетрясеніемъ и ужъ изверженіе Везувія застало его въ развалинахъ. Въ этомъ комическомъ театр замчателенъ оркестръ изъ цвтнаго мрамора… разсказывалъ Перехватовъ.

— Ну, и чудесно, ну, и пусть его замчателенъ, отвчалъ Граблинъ. — Ужъ замчательне, братъ, того, что мы видли нарисованнымъ на стнахъ увеселительнаго дома, ничего не будетъ. Мимо.

— Вы говорите, комическій театръ… началъ Конуринъ. — Стало быть здсь въ старину оперетки эти самыя давались?

— Какія оперетки! Оперетокъ тогда не было.

— Ты, Рафаэль, вотъ что… Ты скажи проводнику, что ежели есть еще на просмотръ такое-же забавное, какъ мы давеча за замкомъ видли, то пусть показываетъ, а нтъ, такъ ну ее и Помпею эту самую…

— Уходить? Да что ты! Мы еще и половины не осмотрли. Вообразите, какое невжество! обратился Перехватовъ къ Глафир Семеновн, но та тоже звала. — Вамъ скучно? спросилъ онъ ее.

— Не то чтобы скучно, а все одно, одно и одно.

— Здсь кладбище еще будетъ. Я знаю по описанію. Сохранились могилы съ надписями.

— Ну, его, это самое кладбище! Позавтракать надо. Я до смерти сть хочу… Бродимъ, бродимъ… заговорилъ Конуринъ.

— Пріятныя рчи пріятно и слушать, подхватилъ Граблинъ. — Рафаэль! Что-же ты моей команд не внимаешь! Вели выводить насъ вонъ. Будетъ ужъ съ насъ, достаточно напомпеились.

— Domus Homerica! возглашалъ проводникъ, продолжая разсказывать безъ умолку.

— Домъ трагическаго поэта, но какого именно, неизвстно, переводилъ Перехватовъ. — У дома сохранилась надпись “Cave canem” — берегись собаки. Около этого мста были найдены металическій ошейникъ и скелетъ собаки.

— Ну, вотъ еще, очень намъ нужно про собаку! Мимо! слышался ропотъ.

— Господа! Тутъ сохранились замчательныя изображенія на стнахъ…

— По части клубнички? Такія же, какъ мы видли давеча въ увеселительномъ дом? спросилъ Граблинъ.

— Нтъ, но все-таки…

— Тогда ну ихъ къ чорту! Выводи-же насъ изъ твоей Помпеи.

— Да ужъ и то проводникъ выводитъ. Thermopolium — продажа горячихъ напитковъ, таверна…

— Гд? Гд?

— Да вотъ, вотъ… Сохранилась вывска.

— Тьфу ты пропасть! Только одна вывска сохранилась. Чего-жъ ты кричишь-то передъ нами съ такой радостью! Я думалъ, что настоящая таверна, гд можно выпить и закусить, сказалъ Граблинъ.

— Общественныя бани!

— Ну, ихъ съ лшему!

— Ахъ, господа, господа! Неужели вы древнія бани-то не посмотрите? удивлялся Перехватовъ.

— Ну, бани-то, пожалуй, можно, а ужъ посл бань и довольно… сказалъ Николай Ивановичъ.

Вошли въ стны бань. Перехватовъ разсказывалъ назначеніе отдленій и названіе ихъ.

— Apodyterium — раздвальная комната, гд оставляли свою одежду пришедшіе въ баню. Сохранились въ стнахъ даже отверстія для шкаповъ, куда клалась для сохраненія одежда.

— Съ буфетомъ бани были или безъ буфета? поинтересовался Конуринъ.

— Съ буфетомъ, съ буфетомъ. Древніе подолгу бывали въ бан и любили выпить и закусить.

— Молодцы древніе!

— Изъ раздвальной входъ въ холодную банб — frigidarium. Вотъ и бассейнъ для купанья.

— Скажи на милость, какой бассейнъ-то! Даже больше, чмъ у насъ въ Питер въ Целибевскихъ баняхъ.

— Изъ этой холодной бани входъ въ горячую — tepidarium… Здсь натирались душистыми маслами, и вообще всякими благовоніями.

— Ну?! Вотъ еще какой обычай. А ежели, къ примру, это не благовоніями хотлъ натереться, а скипидаромъ, или дегтемъ, или бабковой мазью? — спрашивалъ Конуринъ.

— Не знаю, не знаю. Насчетъ дегтю и бабковой мази описанія не сохранилось.

— Позвольте, господа… Ну, а гд-же каменка, на которую поддавали? Гд полокъ, на которомъ вниками хлестались?

— Извстно, что древніе вниками не хлестались.

— Да что ты! Неужто и простой народъ не хлестался? Вздоръ.

— Четвертое отдленіе бани, для потнія — calidarium. Это ужъ самая жаркая баня.

— Неужто четыре отдленія? — удивлялся Конуринъ. — Ну, ужъ это, значитъ, были охотники до бани, царство имъ небесное, господамъ помпейцамъ!