Газыри

«… Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежественен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне во всех степенях служения — поголовное самое беспросветное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс — коллекция обезьян — подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис — до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других?.. И при всем том мы — самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там — мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем… Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию — сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!»

И вот уж прошел год этих мучительных раздумий: как архиепископу, и в самому деле, не посочувствовать? И — как не поддаться справедливости его горьких размышлений?

«Наказывает Бог Россию, то есть отступил от нее, потому что она отступила от Него. Что за дикое неистовство атеизма, злейшей вражды на православие и всякой умственной и нравственной мерзости теперь в русской литературе и в русской жизни! Адский мрак окутал Россию, и отчаяние берет, настанет ли когда просвет? Способны ли мы к исторической жизни? (разрядка моя, но да ведь как не подчеркнуть, если все это — один к одному к делам нынешним? — Г. Н.) Без Бога, без нравственности, без патриотизма народ не может самостоятельно существовать. А в России, судя по ее мерзкой — не только светской, но и духовной — литературе, совсем гаснет вера в Личного Бога, в бессмертие души. Гнилой труп она по нравственности, в грязного скота почти вся превратилась, не только над патриотизмом, но над всяким напоминанием о нем издевается. Мерзкая, проклятая, оскотинившаяся интеллигенция в ад тянет и простой, грубый и невежественный народ. Бичуется ныне Россия, опозорена, обесславлена, ограблена. Но разве же это отрезвляет ее? Сатанинский хохот радости этому из конца в конец раздается по ней (привет вам, почитатели Хазанова, Жванецкого, Арканова, Лиона Измайлова, „Мишеньки“ — как пекся о своем сыне когда-то в нашей редакции „русской советской прозы“ большой писатель, автор романа „Амур-батюшка“ Николай Павлович Задорнов! — так вот, Задорнова Мишеньки и всей этой грязной братии! Привет вам, посетители их концертов, чьи довольные лица каждый день тиражирует эта помойка — „тиви“: телевидение! — Г. Н.) Коли собственному позору и гибели смеется, то уже не в когтях ли злого демона она вся? Неистовое безумие обуяло ее, и нет помогающего ей, потому что самое злое неистовство ее — против Бога, Самое Имя Которого она топчет в грязь… Душа стонет, сердце разорваться готово.»

И все это лишь прелюдия к тем мукам, которые пришлось испытать этому великому сердцу, когда среди военнопленных русских моряков, смущаемых пропагандистами-революционерами пошли раздоры, началось пьянство и драки… Столько лет высокодуховного, все и вся преодолевшего миссионерства, уже принесшего весьма заметные плоды, и — нате вам!

«6/19 декабря 1905.

Вторник.

Окружное послание русским военнопленным в Японии.

Русские христолюбивые воины,

Достопочтенные мои соотечественники и возлюбленные братья во Христе! Мир и благословение вам от Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа!

Бог судил мне быть временно вашим архипастырем, и Он видит, что я не пренебрег этим велением Его, а старался по мере сил моих служить вам. Знаю, что служение мое недостаточно для удовлетворения ваших духовных потребностей, совесть говорит мне это, но совесть и не укоряет меня в нерадении: я делал то, что мог. И делание мое было с любовью к вам, братие. Свои письма к вам я большею частию подписывал словами „ваш брат во Христе“, и я истинно чувствовал братскую любовь к вам, питаемую особенно соболезнованием к постигшему вас несчастию плена. Любовь эта возвышает и укрепляет вашим добрым христианским поведением. Я с радостью видел, что вы, как природные христиане, во многом представляете для новых чад Церкви Христовой в сей стране пример христианских добродетелей. И эти новые чада Церкви видят это и со своей стороны также полюбили вас братскою христианскою любовью, которую и стараются по мере сил явить вам. Все это было хоть некоторым утешением вас среди тягостей пленной жизни. Так было до последнего времени. И уже настает конец вашего плена и предстоит радостное возвращение в Отечество, к дорогим сердцу вашим родным и друзьям и для дальнейшего вашего служения Отечеству.