Читаем Газыри полностью

«Там будет половина России, — говорил нам накануне Иван Васильевич Семенов, преподаватель военного дела, ставший недавно казачьим атаманом. — Там весь Азербайджан и вся Армения. Хоть городишко наш небольшой, здесь главная меховая ярмарка!»

Про себя я, надо сказать, посмеивался: «Городишко, ишь!» Город Лабинск. Давно ли ты была станицей, Лабинка? Давно ли приезжавшие к нам на «пятом ЗИСе» с расхлябанными бортами и деревянными скамейками поперек и проигравшие моим землякам-отрадненцам твои футболисты катили потом от нас под свист и улюлюканье, волоча по пыльной дороге прицепленные мальчишками полутораметровые бодылки татарника с крупными, размером с воробья, репяхами?

Обобрала она с себя наши репьи, давно обобрала!

Чего только и впрямь не было теперь на здешней ярмарке-«меховушке»: лоснящиеся от доброго ухода, упитанные самцы и самки всех, какие только бывают у нутрий, оттенков, молодняк в клетках и в корзинках, в мешках и за пазухой, отлично выделанные шкуры, висевшие по три-четыре десятка в ряд на специальных стальных булавках в руках у продавцов и шкуры-сырец ворохами, но главное — десятки, сотни, тысячи полноценных, в три уха, капелюх и шапок-«обманок»: врасклад на брезенте под ногами, на чувалах, набитых шапками же, на сумках, на пальцах — по три-четыре ушанки у какого-нибудь умельца на пятерне… Были тут конечно же и сопутствующие, как говорится, товары, и был самый разный корм. И правда, давно уже не видел я такого масштаба ярмарок!

Явно довольный Иван Васильевич говорил как бы с сожалением:

— Это мы, считай, уже к концу пришли.

Тут просто нельзя было не пошутить:

— На разбор шапок?

— Да нет! — отвечал он серьезно. — Самый-то «разбор» — темной ночью. Утром надо налог платить, так тут все в кромешной тьме. У перекупщиков каких только нету фонарей, чтобы не надурили. А в это время они уже разъезжаются. Кто по Северам, кто — в Сибирь, а кто — на Дальний Восток.

Под знаком нутрии прошел у нас и богатый обед, и поистине царский ужин. Тут надо сказать, что к Ивану Васильевичу мы приехали вместе с моим другом Михаилом Ждановым, живущим в Брюсселе кубанским казаком, отец которого вместе с генералом Шкуро уходил когда-то из этих благословенных, родных ему мест: корень их был в расположенной неподалеку от Лабинска предгорной станице Упорной. Еще недавно Михаил Антонович, Мишель Антон Жданофф, был профессиональным каскадером, один из последних в Европе казачьих джигитов, но после травмы и долгих путешествий из госпиталя в госпиталь любимое дело пришлось ему оставить. Говорил он с заметным акцентом — родился и вырос в Бордо, во Франции, — но в речи его то и дело встречались стародавние словечки, слышанные еще от настоящих, всамделишных казаков, ровесников отца, работавших на конюшнях, на ипподромах, на киностудиях чуть ли не всего света, эх!.. Само собой, что в дорогих для него, заветных местах друг мой жадно прислушивался к цветистой речи соотечественников, выросших дома, и то и дело просил меня то или другое малопонятное выражение ему растолковать.

Он-то меня и озадачил, когда сказал: «Спросил соседку Ивана Васильевича, чем внук ее занимается, она мне ответила: мешкуит!.. Мешкован стал. И так горько заплакала! Кто это, мешкованы? Может, это бандиты?»

Хозяева наши были заняты домашними делами, и мы не стали их отвлекать. Не только заинтригованный, но как бы даже уязвленный незнанием родной речи, в которой считал себя, что там ни говори, мастаком, я тут же сам отправился к соседской меже, окликнул аккуратную старушку с вилами в руках: косынка шалашиком, давно выгоревшая цветная кофточка и такой же передник на темной юбке-«завеске».

Перейти на страницу:

Похожие книги