Гавань красных фонарей

– А хрен его знает, – ответил Татаринов, хватая за шкирку бездыханное тело и возвращая в сидячее положение. – Да нет, нормально, видишь, глазами лупает. Доктор, вы слышите меня? – Доктор утвердительно закивал головой. – Вернемся с вами к началу нашего разговора: когда была сделана вот эта фотография?

Доктор неожиданно зло посмотрел на Татаринова и впал в анабиоз.

Судя по всему, Пинту собрался играть роль партизана, и ни одного слова, по идее, выбить из него они уже не должны.

– Русский ублюдок, – процедил доктор и сплюнул кровавые слюни на бетонный пол.

Татаринов завелся:

– Послушай, животное, ты будешь сейчас давиться своими зубами, если не расскажешь мне, откуда у тебя вот этот мальчик?

– Это врачебная тайна! – снова сильно, на весь коридор, выкрикнул доктор и уставился расширенными глазами на русского. – Я делал ему пересадку печени.

– И он жив? – не поверил Татаринов.

– Да, жив! – сказал доктор. – Что вам еще нужно?

Татаринов был на сто пятьдесят процентов уверен, что доктор врет, что мальчишки уже нет в живых, что из него вынули печень и посадили ее тому, кто в ней нуждался, а труп закопали где-нибудь. Татаринов снова двинул в ту же челюсть своему пленному и одновременно с этим еще наступил на колено, от чего боль от конечности вонзилась в мозг.

– Ааааа! – заорал доктор.

– Не ори, – посоветовал ему Татаринов. – Ты испугаешь всех людей на улице.

– Вы зверь! – сообщил доктор.

– Конечно, – согласился Татаринов. – Где мальчишка?

– Я не знаю, он уже давно уехал к своим родителям.

Татаринов остановился и стал кулаком стучать себя по лбу. Он выдержал паузу.

– Когда была операция? – спросил он доктора.

– Около трех лет назад. – Сообщил, не моргая, Пинту, пытаясь подняться и одновременно понять, что же там случилось с его коленом.

Татаринов переглянулся со старшим лейтенантом:

– Возможна ли такая ситуация, что ребенку была сделана операция три года назад и уже после этого мы столкнулись с ним?

– Мальчишке, которого мы видели, было лет шестнадцать, если допустить, что он уже в тринадцать сделал себе татуировки до локтя, то тогда доктор говорит правду.

– Логично, – согласился Татаринов. – Доктор нам лапшу на уши вешает.

Пришлось вернуться к пленному.

– Зачем тебе дети? – спросил капитан второго ранга, приближаясь.

– Какие дети? – не понял доктор и снова предпочел сесть на пол, потому что, если бы он остался стоять, падать пришлось бы с большой высоты.

– Русские дети, придурок, зачем тебе русские дети?

– У меня пациенты из разных стран, – промямлил Пинту, глядя в бетон.

– Командир, разреши, я его, на хрен, застрелю? – сообщил свое видение ситуации Голицын, и Татаринов кивнул ему.

Голицын натурально выстрелил – пуля прошла над головой доктора и врезалась в бетон, выбив из последнего фонтаны крошек.

Пинту заорал от страха, в этот момент Татаринов снова подбежал к нему:

– Говори, что это за дети? Зачем тебе дети? Что ты с ними делаешь?!

– Я ничего не понимаю, я врач! – Пинту снова заплакал и сам повалился на бок.

Секунд через тридцать в подвал вкатился пухлый человек с белым лицом и, увидев, что происходит, начал делать гимнастику для глаз, махать руками и хватать воздух ртом.

– Это невероятно, это невозможно! – наконец собрался с мыслями представитель русской дипломатии и посмотрел на зажатого в дальнем углу гаража гражданина Исландии, вымазанного в пыли, украшенного кровоподтеками и пока еще сидящими на носу, но приведенными в полное нерабочее состояние очками. – Вы с ума сошли! – дважды повторил он, как заклинание, последнюю фразу.

– Уже давно, – согласился Татаринов. – А вот вы мне мешаете наслаждаться тем самым состоянием, в которое я вошел.

– Я пожалуюсь консулу, – сказало бледное лицо и, подбежав к доктору, стало поднимать его, озадаченно спрашивая последнего, как он себя чувствует.

Пинту с благодарностью принял стороннюю помощь и исподлобья поглядывал на своего мучителя.

Голицын уже перекопировал флешку и со спокойной совестью вернул ее доктору обратно, сопроводив возврат пендалем по тощему докторскому заду…

– Да что вы делаете?! – взвизгнул представитель посольства.

– Работаем, – зло ответил ему Голицын.

К тому моменту, как Татаринов поднялся из парковки на поверхность, Диденко ждал его у фасада посольства с информацией о том, что майор Брегг бесконечно доволен и передает привет господину Татаринову.

– Ага, – согласился капитан второго ранга, – и ему привет. Что-то не клеится здесь, и я не пойму, в чем проблема.

– Да, в чем проблема? – переспросил Диденко.

– В том, что доктор не сломался, вот в чем. Это во-первых, а во-вторых, он, похоже, знает айкидо. И боль терпеть умеет, и страх, и стресс. Необычный такой доктор получается, подготовленный.

– Есть информация из госпиталя, – сообщил Диденко.

– Ну что там? – обеспокоенно справился Татаринов.

– С нашими все нормально: Малышу уже операцию сделали и пули достали. А из Маркони повыковыривали осколки. Если бы не бронежилет…

– Ну, так на то он и бронежилет, – согласился Татаринов.

– Там местная полиция охрану к ним поставила.