Гавань измены

— Бей говорит, что он был в Акре с лордом Смитом, когда Бонапарт потерпел поражение, и сразу узнал ваш мундир. Он желает, чтобы вы прошли с ним в беседку покурить кальян.

В уединённой беседке вокруг сосуда с бурлящей водой расспросы продолжились, но уже в прямой и открытой форме, как и надеялся Джек. Мурад призывал капитана Обри подождать до новолуния и конца Рамадана — поскольку его эскорт состоял из янычар, строгих ревнителей веры, — то они вряд ли смогут подолгу маршировать по жаре до самого вечера без пищи и воды. Осталось уже недолго до Шекер-байрама, праздника в завершение поста, когда и капитан и бей смогут пировать вместе целый день.

Но когда Джек очень серьезно пояснил, что нельзя терять ни минуты и задержка может повлечь самые печальные последствия для всей экспедиции, а его план состоит в том, чтобы двигаться по ночам, бей улыбнулся и сказал:

— Молодежь всегда нетерпелива. Что ж, вечером я поеду обратно вместе с вами и отдам приказы вашему эскорту. Я отдам вам своего одабаши — он глуп, но храбр как медведь, не раздумывая исполняет приказы и то же самое вбил в своих подчиненных. Полагаю, он знает нижненемецкий язык. Одабаши выберет еще троих или четверых, если сможет найти тех, кто не боится духов и ночных демонов — пустыня просто кишит ими, как вы знаете. Но я уже стар и постился весь день. Я должен подкрепиться перед поездкой для поддержания сил. Вы не возражаете, если мы подождем до захода солнца?

Джек ответил, что будет счастлив обождать, а пока просит Мурада рассказать ему об осаде Акры.

— Я знаком с сэром Сиднеем Смитом, — пояснил Джек, — также у меня есть друзья и на «Тигре», и на «Тесее», но я никогда не слышал турецкую точку зрения.

И Джек услышал — Мурад предоставил ему весьма красочное описание последней отчаянной атаки: французский флаг уже развевался на одной из внешних башен, в бреши шли ожесточенные бои, а неподалеку от нее сидел в кресле Джаззар-паша, раздавая боеприпасы и награды тем, кто приносил ему головы французов... И тут в кофейне раздались громкие голоса, как и в самом городе, и это свидетельствовало, что длинный-предлинный день поста законно завершён, и люди снова могут есть и пить.

Уже почти совсем стемнело, когда они выехали со двора кофейни, копыта лошадей приглушенно цокали в занесенных песком переулках, а освещавшие дорогу фонари делали темноту еще гуще, но как только они выехали на караванный путь, и глаза привыкли к ночной тьме, пустыня оказалась залита мягким светом звезд.

Венера уже зашла, сияние слишком маленького и низко сидящего на востоке Марса было сложно заметить, других планет на небе не было видно, но даже свет неподвижно висящих звезд, подобно лампам на ясном небосводе, оказался настолько ярким, что Джек мог разглядеть очертания фигур и даже как шевелится седая борода Мурада, когда тот говорил.

Бей все еще рассказывал про осаду Акры, и история казалась чрезвычайно интересной, но Джек предпочел бы, чтобы Мурад оставил свою историю на потом. Во-первых, разговаривая, бей ехал медленно, во-вторых, Хайрабедян занял позицию между всадниками, чтобы переводить с турецкого на английский, и, будучи нервным наездником, не привыкшим к темноте, постоянно дергал свою лошадь, еще сильнее замедляя движение. А в третьих, Амине не терпелось добраться до дома, поэтому Джеку приходилось придерживать кобылу, отчего та невзлюбила его, и, наконец, в четвертых, ему и самому очень сильно хотелось есть.

Бей, по спартанской янычарской традиции, съел лишь смесь сыворотки с творогом; он, конечно, предложил ее и Джеку, но заметил, что в крепости его ждет зажаренная овца, которую, он надеется, капитан Обри разделит, и потому жаль портить его аппетит. Джек согласился, ограничившись шербетом, теперь же с горечью жалел об этом.

По пути в Катию пустыня казалась совершенно безжизненной, теперь же представала если и не полной жизни, то вполне заселенной уж точно. Раза три или четыре какие-то небольшие темные создания перебегали им дорогу или приближались настолько, что Амина сбивалась с ритма или отпрыгивала в сторону, а нечто, похожее на толстую змею длиной метра два, заставило её встать на дыбы, чуть не выкинув Джека из седла.

Позже, когда справа на фоне залитого светом звезд горизонта уже показался холм Пелузия, недалеко от тракта стая шакалов подняла оглушительный вой: они визжали и скулили так, что заглушали голос Мурада, а в возникшую на секунду тишину вклинился еще более отвратительный голос гиены, чей вопль закончился долгим безумным хохотом, прозвучавшим неестественно громко в теплом неподвижном воздухе.

— Это ночные демоны, о которых вы говорили? — спросил Джек.

— Нет-нет, это всего лишь шакалы и гиена, — ответил бей, — не так давно я заметил дохлого осла. Несомненно, они грызутся из-за него. Нет. Если хотите реальных злых духов, то идите на тот холм. Там в разрушенной башне спит джинн размером с этого мальчишку: у него длинные уши на макушке и ужасающие оранжевые глаза — мы часто его видим. А еще кучка упырей живет в одной из старых цистерн для воды.