Гастролеры и фабрикант

– Стало быть, ты помнишь, на кого записан дом в Собачьем переулке, не столь давно приобретенный для проживания в нем некоей Наталии Георгиевны Полуянц? – вскинул на собеседника ясный взор Неофитов.

– А тут и помнить нечего, – подумав лишь одно мгновение, произнес Постников. – Господину Феоктистову.

– Илье Никифоровичу? – ради уточнения и успокоения совести спросил Африканыч. – Нашему замечательному благодетелю-мильонщику, дай бог ему долгие лета?

– Ему, конечно. А кому же еще? – удивленно вскинул брови Постников.

– Что, и ни в какие бумаги смотреть не будешь? – поинтересовался Самсон Африканыч.

– Нет, не буду, – ответил городской секретарь. – Дом он приобрел полтора месяца назад, записал его на себя, и я это преотлично помню…

– Ну, и память у тебя, Николай Николаевич! – с нотками восхищения в голосе сказал Неофитов.

– Да покуда не жалуюсь, – скромно ответил секретарь Постников и довольно улыбнулся.

Африканыч поблагодарил. Встал и направился к выходу. Ухмыльнувшись, подумал, что ловушка для фигуранта-мильонщика готова. И тут его остановил голос Постникова:

– Самсон Африканыч, погоди минутку…

Глава 8 Дело об убиении почетного гражданина, или Обязанности гражданина Российской империи

19 октября 1888 года

Это дело могло быть интересным. А его раскрытие – принести наконец утверждение в должности полицеймейстера и последующее повышение в чине. А возможно, и орденок Станислава в петличку.

Дело могло оказаться непростым. Шутка ли – убийство потомственного почетного гражданина! Это вам не исчезновение двух мешков муки с мельницы купца Крапивина на речке Казанке. Не кража носильных вещей из прачечной сиротского приюта или оскорбление словами и действием (плевок в лицо) мещанкою Суконной слободы Самсониею Заусайловой мещанки Прасковьи Толоконниковой, не поделивших цехового-суконщика Михаила Паленого, на коего бабы вешаются гроздьями. И даже не тяжкое увечье в голову обухом топора жителя Игумновой слободы Панкратия Черного, полученное им в результате ссоры с собственной супругой, недовольной его каждодневными возлияниями за воротник горячительных напитков.

Это дело могло оказаться громким. Главное – узнать подоплеку всего и подать раскрытие дела как результат грамотной и кропотливой работы всей казанской управы под его, Якова Викентьевича Острожского, неусыпным и бдительным руководством. Вследствие этого доклад пристава Мазина касательно «Дела об убиении потомственного почетного гражданина Гурия Борисовича Кочемасова» исполняющий должность казанского полицеймейстера слушал с нескрываемым вниманием.

А пристав Мазин между тем продолжал:

– Третьего дня в сосновой рощице, прилегающей к ограде Кизической обители, монастырским сторожем был обнаружен труп хорошо одетого мужчины возрастом тридцати – тридцати пяти лет. Он лежал на спине, широко раскинув руки и ноги. Голова его была обращена в сторону Седмиозерного тракта. Тело, по показаниям сторожа, было еще теплым. Сторож немедля побежал к городовому, тот сообщил в участок, после чего был вызван я и окружной врач. При досмотре места преступления мною были найдены в полутора саженях от трупа два пыжа, сделанных из полсти и немного обожженных огнем. Врачом же были обнаружены на трупе признаки насильственной смерти, а именно две огнестрельные раны картечью из ружья в область сердца и печени…

– А как сторож обнаружил труп? – спросил Острожский.

– На дознании сторож показал, что услышал громкий звук, похожий на выстрел из ружья, – ответил пристав. – Потом еще один. Ну и… пошел, как он выразился, «глянуть».

– Хорошо, продолжайте…

– Было выяснено, что тело принадлежит потомственному почетному гражданину Гурию Борисовичу Кочемасову, надворному советнику. Его опознала жена и соседи. Что он делал в сосновой роще близ монастыря, покуда не установлено.

– А что вы сами думаете по этому поводу? – поднял на пристава взор Яков Викентьевич.

– Надо полагать, что у Кочемасова в сосновой роще была назначена встреча с неизвестным, – сказал Мазин и, немного подумав, добавил: – Или с неизвестной. Из ружья могла в него пальнуть и женщина.

– Что ж, примем это за рабочую версию, – раздумчиво произнес Острожский.

Это было скверно. Ежели и правда женщина назначила ему, своему любовнику (а кому же еще?), свидание, а потом его убила, – это рядовое бытовое преступление. «Бытовуха», как именуют подобные злодеяния молодые сотрудники, пришедшие в управу с юридического факультета Императорского университета. А за раскрытие «бытовух» чинами и орденами не жалуют.

Впрочем, это пока еще версия…

– Продолжайте…

– Ага, – энергично кивнул пристав. – Так вот… Третьего же дня труп был привезен в анатомическую клинику. Вчера днем при осмотре трупа на лбу убиенного была замечена не до конца зажившая рана, нанесенная, по предположению клинического врача, неким тупым предметом вроде бревна или деревянной дубинки…

– Интересно, – в задумчивости произнес исполняющий должность полицеймейстера.