Гарри Поттер и Орден Феникса

   У Дадли нервно задергалась щека. Гарри с наслаждением наблюдал за тем, в какое неистовство приводят Дадли его слова. У него было такое чувство, будто он перекачивает в кузена всю свою отрицательную энергию, так как это был единственный способ от нее избавиться. 

   Они свернули в ту самую узкую аллею, где Гарри когда-то впервые увидел Сириуса. Аллея соединяла Магнолиевый проезд с Глициниевым бульваром и была безлюдной и темной, поскольку на ней не было уличных фонарей. Звук их шагов заглушали стены гаражей с одной стороны и высокий забор с другой.

   - Думаешь, тебе все нипочем, раз носишь с собой эту штуковину? – сказал Дадли после недолгой паузы.

   - Какую штуковину?

   - Ту самую, которую прячешь.

   Гарри снова усмехнулся.

   - А ты, оказывается, не такой дурак, каким кажешься, а, Дад? Впрочем, так, видимо, и есть, а иначе как бы ты одновременно и ходил, и разговаривал?

   Гарри вытащил палочку и заметил, как опасливо покосился на нее Дадли.

   - Тебе нельзя ей пользоваться, - поспешил напомнить Дадли. – Мне все известно. Тебя тут же исключат из этой школы для уродов.

   - Ты так в этом уверен, Могучий Ди? А вдруг правила изменились?

   - Не изменились, - ответил Дадли, но уверенности в его голосе не было.

   Гарри хмыкнул.

   - А без этой штуковины тебе со мной не справиться? Кишка тонка? – обрушился Дадли на двоюродного брата.

   - Тебе же требуются четыре головореза, чтобы справиться с десятилетним пацаном. Кстати, по поводу боксерского титула, о котором ты повсюду трезвонишь… сколько лет было твоему противнику? Семь? Восемь?

   - Шестнадцать, к твоему сведению, - прорычал Дадли, - и он двадцать минут был в отключке после моего нокаута, а весил он в два раза больше, чем ты. Вот погоди, я расскажу папе, что ты разгуливаешь с этой штуковиной…

   - Бегом к папочке, да? Его сладенький чемпиончик по боксу испугался палочки злого Гарри?

   - А ты сам-то по ночам не больно храбрый, - глумливо хмыкнул Дадли.

   - Да вот она, ночь, Дадличек. Это когда кругом темно становится.

   - А я про ту ночь говорю, когда ты спишь! – рявкнул Дадли.

   Он остановился. Остановился и Гарри, непонимающе глядя на кузена. При тусклом освещении далеких фонарей он все же заметил странное ликующее выражение на его широченной физиономии. 

   - Что значит «не больно храбрый, когда сплю»? – недоумевал Гарри. – Чего мне бояться – уж не подушек ли?

   - Я все слышал прошлой ночью, - многозначительно промолвил Дадли. – Ты разговаривал во сне. Стонал.

   - О чем это ты? – спросил Гарри, и по его сердцу пробежал холодок. Прошлой ночью ему опять снилось кладбище.

   Дадли заржал, как жеребец, а потом заверещал тонким жалостливым голоском:

   - «Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!» Кто такой этот Седрик – твой дружочек?

   - Я… врешь ты все, - вырвалось у Гарри. Но во рту внезапно пересохло. Он понял, что Дадли не лжет – иначе как еще он мог узнать о Седрике?

   - «Папочка, помоги! Он меня убьет, папочка! Уа-уа!»

   - Закрой рот, - тихо проговорил Гарри. – Закрой рот, Дадли. Предупреждаю тебя!

   - «Папочка, на помощь! Мамочка, спаси! Он убил Седрика! Папочка, он собирается…» Эй, полегче, не тычь в меня этой штуковиной!

   Дадли попятился и уперся в стену. Гарри нацелил волшебную палочку точно ему в сердце, чувствуя, как в венах стучит ненависть к Дадли, копившаяся долгие четырнадцать лет. Он отдал бы все на свете, чтобы здесь и сейчас нанести удар и наслать на Дадли такую порчу, чтобы тот полз домой, как огорошенное насекомое с торчащими во все стороны щупальцами.

   - Чтобы я ничего подобного больше не слышал, - прорычал Гарри. – Понятно?

   - Убери от меня эту штуковину!

   - Я спрашиваю: понятно?

   - Убери от меня эту штуковину!

   - ТЕБЕ ПОНЯТНО ИЛИ НЕТ?

   - УБЕРИ ОТ МЕНЯ ЭТУ…

   Внезапно Дадли судорожно охнул, словно его окатили ледяной водой.

   Что-то изменилось, и ночь стала другой. Синее, усеянное звездами небо вдруг окрасилось в черный цвет, пропали все светила – не было больше ни звезд, ни луны; исчез даже тусклый свет уличных фонарей, струившийся с обоих концов аллеи. Стих отдаленный рокот машин и шум деревьев. В теплый вечер внезапно ворвался колючий, всепроникающий холод. Вокруг выросла стена сплошной безмолвной темноты, будто некая гигантская рука уронила на аллею непроницаемую ледяную мантию, которая накрыла всю ее целиком и лишила их зрения.

   На мгновение Гарри показалось, что это он сам непредумышленно применил магию, хотя и сопротивлялся этому, как мог. Но затем к нему снова вернулось чувство реальности: он, разумеется, не обладал мощью, позволяющей выключать звезды. Гарри поворачивал голову то влево, то вправо, пытаясь хоть что-то увидеть, однако тьма обволакивала глаза, словно призрачная вуаль.

   Тишину взорвал до смерти перепуганный голос Дадли.

   - Ч-что ты т-творишь? П-прекрати!

   - Я ничего не делаю! Замолчи и не двигайся!

   - Я н-ничего не вижу! Я о-ослеп! Я…

   - Я сказал, замолчи!

   Гарри замер на месте, глядя по сторонам невидящими глазами. Холод был такой пронизывающий, что он не мог остановить дрожь. Руки покрылись мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Широко раскрыв глаза, он всматривался в окружающий мрак – но тщетно.