Гарри Поттер и Дары Смерти

Занимался рассвет. Чистое, прозрачное небо тянулось до самого горизонта, далёкое и безразличное к людям и их страданиям. Гарри сидел у входа в палатку, вдыхал свежий утренний воздух и думал о том, какое же это, наверно, великое счастье — просто жить, любоваться рассветом, горящим над сияющей чередой заснеженных холмов… Увы, ему это счастье было сейчас недоступно: слишком он был расстроен потерей своей волшебной палочки.

Гарри ещё раз оглядел укрытую сверкающим снегом долину, тишину которой нарушал лишь далёкий колокольный звон. Ногти больно впились в ладони: сам того не замечая, Гарри сжал руки так, словно пытался преодолеть физическую боль. Он столько раз проливал свою кровь, однажды потерял все кости правой руки, а нынешнее путешествие уже успело подарить ему шрамы на груди и плече, в дополнение к тем, что были на руке и на лбу, — но всё-таки никогда, никогда ещё Гарри не чувствовал себя таким слабым, беззащитным и лишённым всей своей магической силы, как сейчас. Он знал, что, поделись он своими тревогами с Гермионой, она лишь повторит ему то же, что и всегда: колдует не палочка, а волшебник. Но здесь всё было совсем по-другому. Гермионе никогда не понять, каково это, когда твоя палочка поворачивается, словно намагниченная стрелка компаса, и поражает врага золотистой вспышкой. Гарри потерял защиту палочек-близнецов, и только теперь, когда ничего уже нельзя было исправить, осознал, как же всё-таки на нее рассчитывал.

Гарри достал половинки расщеплённой палочки из кармана и, стараясь не глядеть на них, убрал в подаренный Хагридом кошель, висевший на нитке вокруг шеи. Кошель был уже забит сломанными и ненужными вещами. Гарри нащупал старый снитч и еле удержался от мимолётного искушения вытащить его и швырнуть куда-нибудь. Неразрешимая загадка, такая же никчёмная и бесполезная, как и всё, что оставил им Дамблдор…

Злость на Дамблдора внезапно переполнила Гарри, словно лава, обжигающая изнутри и заглушающая все прочие чувства. Только из-за накатывающего отчаяния они сами себя заставили поверить в то, что Годрикова Лощина даст им ключ к разгадке, что нужно туда вернуться, и что всё это — часть плана, тщательно разработанного Дамблдором, чтобы помочь им. А теперь оказалось, что нет никакого плана. Дамблдор оставил их барахтаться в темноте, сражаться с неизвестностью и с ужасами, о которых они даже не задумывались. Объяснений не находилось, за всё приходилось бороться, и даже меч они не смогли удержать в своих руках, а теперь Гарри потерял и палочку. А ещё в том доме Гарри оставил фотографию вора — и теперь Волдеморту не составит труда узнать, кто это был… Теперь Волдеморт владеет всей информацией.

— Гарри?..

Гермиона выглядела испуганной, как будто опасалась, что он пошлёт в неё заклятье из её же палочки. Она неуклюже опустилась рядом с ним, с двумя чашками чая в дрожащих руках и чем-то объемистым под мышкой, и Гарри увидел, что по её лицу текут слёзы.

— Спасибо, — сказал он, принимая одну из чашек.

— Можно с тобой поговорить?

— Можно, — ответил Гарри, не желая её обидеть.

— Гарри, ты хотел узнать, что за человек изображён на фотографии. У меня… ну… есть с собой книга.

Она робко положила на колени Гарри совсем новенький экземпляр «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора».

— Но где?.. Каким образом?..

— Она была в комнате Батильды, просто валялась там, и на ней была вот эта записка.

Гермиона прочла вслух несколько строк, написанных блестящими зелёными чернилами:

— «Дорогая Батти, спасибо за помощь. Высылаю экземпляр книги, надеюсь, вам она понравится. Вы сказали всё — даже если вы этого не помните. Рита». Наверное, посылка пришла, когда Батильда ещё была жива. Может быть, она была уже не в состоянии читать?

— Может быть…

Гарри взглянул на портрет Дамблдора на обложке и почувствовал жестокое удовольствие от мысли о том, что сейчас без всякого разрешения узнает все те вещи, которые Дамблдор счёл нужным от него скрыть.

— Ты всё ещё сердишься на меня, да? — спросила Гермиона. Гарри поднял голову и заметил, что слёзы снова блестят на её ресницах: должно быть, Гермиона испугалась ярости, отразившейся на его лице при мысли о Дамблдоре.

— Нет, — тихо ответил он. — Нет, Гермиона, я знаю, что это вышло случайно. Ты пыталась вытащить нас оттуда, и у тебя это здорово получилось. Я был бы сейчас мёртв, если бы ты не помогла мне.

Он постарался ответить на её слабую улыбку и вернулся к изучению книги. Её ровный корешок свидетельствовал о том, что книгу ещё ни разу не открывали. Гарри начал листать страницы в поисках фотографий, и почти сразу нашёл то, что искал: молодой Дамблдор и его друг, радостно смеющиеся над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза, чтобы прочитать подпись:

«Альбус Дамблдор, вскоре после кончины матери, и его друг, Геллерт Гриндельвальд».