Гарри Поттер и Дары Смерти

— Не совсем, — смущенно пояснила Гермиона. — Ты кричал, и стонал, и… тому подобное, — добавила она таким тоном, что Гарри смутился. Что он делал? Выкрикивал проклятья, как Волдеморт, или плакал, как малыш в кроватке?

— Я никак не могла снять с тебя хоркрукс, — сказала она. Гарри заметил, что девушка решила сменить тему, — он приклеился к твоей груди. У тебя там шрам теперь. Прости, но чтобы забрать медальон, мне пришлось воспользоваться Разрывающими чарами. Да еще змея тебя ранила, но я промыла рану и обработала ее ясенцем…

Гарри стянул промокшую от пота майку и оглядел себя: на груди возле сердца багровел овальный ожог от хоркрукса, а на предплечье виднелась почти залеченная отметина.

— Где хоркрукс?

— У меня в сумке. Думаю, некоторое время лучше к нему не прикасаться.

Он откинулся на подушки, вглядываясь в ее измученное бледное лицо.

— Нам не стоило соваться в Годрикову Лощину. Это моя вина, только моя. Гермиона, прости меня.

— Ты не виноват — я сама хотела пойти с тобой. Я правда думала, что Дамблдор мог именно там оставить тебе меч.

— Да, что ж… мы ошиблись, верно?

— Что произошло, Гарри? Что случилось, когда она повела тебя наверх? Там пряталась змея? Она выползла, убила Батильду и напала на тебя?

— Нет, — отозвался он. — Батильда и была змеей… или змея была ею… все время…

— Ч-что?

Гарри закрыл глаза. Он все еще ощущал на себе вонь того дома, этот запах не давал забыть ни одной отвратительной подробности.

— Батилда, наверное, уже давно была мертва. Змея была… была внутри нее. Сам-Знаешь-Кто оставил ее в Годриковой Лощине. Ты была права, он знал, что я приду туда.

— Змея была внутри нее?

Гарри снова открыл глаза. Шокированная Гермиона с трудом боролась с тошнотой.

— Люпин говорил, что существует волшебство, которое мы не можем даже вообразить, — сказал он. — Она не хотела говорить при тебе, потому что это было серпентарго, все время серпентарго, а я даже не заметил. Ну конечно, я же понимал ее… Как только мы вошли в комнату, змея известила Сама-Знаешь-Кого — я слышал это в своей голове, чувствовал, как он торжествует. Он приказал задержать меня… и тогда…

Он вспомнил, как змея выползала из тела Батильды — всех подробностей Гермионе знать не стоит.

— Она изменилась, превратилась в змею, а потом набросилась…

Он взглянул на полузаживший порез.

— Она не собиралась меня убивать, только задержать до прихода Сама-Знаешь-Кого.

Если бы ему только удалось убить змею, это бы все окупило, все… На душе было так погано. Он сел на кровати, откинув одеяло.

— Гарри, нет. Я думаю, ты должен отдохнуть!

— Тебе самой надо поспать. Не обижайся, но выглядишь ты ужасно. Я покараулю. Где моя палочка?

Она не ответила, лишь молча смотрела на него.

— Где моя палочка, Гермиона?

Девушка закусила губу, ее глаза наполнились слезами.

— Гарри…

— Где моя палочка?

Она наклонилась и протянула ему палочку.

Палочка — остролист и перо феникса — была сломана практически пополам, обломки держались вместе лишь на жалких обрывках пера. Гарри держал палочку так, словно это было живое, чудовищно израненное существо. Мысли его путались, в глазах потемнело от растерянности и страха. Наконец он протянул палочку Гермионе.

— Почини ее. Пожалуйста.

— Гарри, я не знаю… Если она сломана вот так…

— Пожалуйста, Гермиона, попробуй!

— R-Reparo.

Болтающийся на ниточке обломок палочки встал на место. Гарри поднял палочку.

— Lumos!

На кончике палочки вспыхнул слабый огонек, и тут же погас. Гарри направил палочку на Гермиону.

— Expelliarmus!

Ее палочка слегка дернулась, но осталась в руке. Палочка Гарри не выдержала даже столь жалких попыток и снова раскололась пополам. Он смотрел на нее потерянно, не в силах принять то, что видел… Палочка, так много пережившая…

— Гарри, — прошептала Гермиона, так тихо, что тот едва расслышал. — Мне так жаль. Думаю, это из-за меня. Когда мы убегали, помнишь… на нас напала змея, и я бросила Взрывное проклятье… а оно отражалось отовсюду и, должно быть… должно быть, попало…

— Это был несчастный случай, — машинально отозвался Гарри. Он был просто оглушен случившимся и чувствовал внутри ужасную пустоту. — Нам… нам надо как-то починить ее.

— Гарри, не думаю, что у нас получится, — сказала Гермиона, по ее лицу катились слезы. — Помнишь… Помнишь у Рона? Когда он разбил машину и сломал палочку? Она никогда так и не стала прежней, ему пришлось покупать новую.

Гарри вспомнил об Оливандере, который был похищен и томится в плену у Волдеморта, о погибшем Грегоровиче. Как же ему удастся найти новую палочку?

— Ну, — притворно-бодрым голосом начал он, — тогда я просто одолжу на время твою. Пока караулю.

Заплаканная Гермиона протянула ему палочку, и Гарри ушел, оставив ее возле кушетки и больше всего на свете желая оказаться как можно дальше отсюда.[26]

Глава восемнадцатая — «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора»

-