Гарнизон рассеченной скалы

— На самом деле, господин Ольгерд уже все продумал, — задумчиво проговорил король Патрик. — И мы уже пришли к единому решению. Мне очень хотелось услышать от вас эти нужные слова. И я услышал.

— Мы все, хотим побыстрее забыть этот ужас, — со своей стороны заявил Рорик.

— Вы увидели силу нашего оружия и задумались о последствиях? — усмехнулась Сольвейг. — Я бы поспорила с этим решением, но, вижу мой сын на вашей стороне. Если его решение таково, то я не буду мешать.

Ольгерд обошел стол и положил поперед церковником белоснежный лист бумаги. Красивым, читаемым почерком на нем были изложены пункты мирного договора. Вторым листом Ольгерд представил его глазам договор о ненападении. Прочтя оба документа, Люций Амадей прикрыл веки и вздохнул. Арон не понял, что это был за вздох, но ему показалось, что это было больше облегчение, чем горечь.

— Кровью? — спросил брат Амадей.

— Зачем же кровью, — усмехнулся король и протянул ему изящную, инкрустированную золотом перьевую ручку

Приняв сей предмет, Люций Амадей еще раз перечитал оба документа и дрожащей рукой поставил на них свою подпись. Расписавшись во всех предложенных копиях, он передал бумаги Ольгерду. Когда все стороны договора заверили документ, свои подписи поставили Ольгерд и Арон, как посредники и свидетели этого торжественного события.

— Спасибо… — проговорил Люций, с трудом сдерживая эмоции, обращаясь к Ольгерду, а затем и к Арону.

— Что вы намерены делать теперь? — спросил король Патрик.

— Раз цитадель придется оставить, мы все отправимся домой. Хорошему ученому всегда есть чем заняться, — вздохнул он. — Мы наведем порядок на родной земле и проследим, чтобы подобного больше не повторялось. Судьбы братьев, поднявших мятеж на вашей земле, мы вверяем королевскому суду. Надеюсь, он будет справедлив и беспристрастен. Имущество церкви прошу принять в качестве контрибуции. Уверен, что найденное вами покроет большую часть издержек… еще раз простите за все, что пришлось пережить…

— Ну, вот и славно! — Ольгерд потер руки. — Сколько времени вам нужно чтобы покинуть цитадель?

— Могу я просить о трех днях, господин посланник?

Ольгерд взглянул на короля.

— Думаю три дня мы можем потерпеть, — сдержанно улыбнулся тот.

Более не найдя что сказать, Люций Амадей низко поклонился. За спиной его всколыхнулась радужная пелена, и братья сурового милосердия один за другим вернулись в изнанку этого мира. Они были последними, кто прошел через портал, подводя черту под трагическими событиями всего несколько дней назад творившимися у рассеченной скалы.

— Все… — подвел скупой итог Хансон, сбрасывая личину короля вместе с золотым венцом. На глазах его заблестели слезы. Но стыдиться их он не стал. Ибо то были слезы радости и великого облегчения.

Глава 53. Головная боль

— Мы уж подумали, что ты переметнулся, — вытирая слезы платком признался Хансон.

— Никак нет сэр. Не то, что бы я сожалел, но мне даже не предложили…

Сольвейг, откинув условности, бросилась к сыну и заключила в свои объятия.

— Как же ты меня напугал… — проронив слезу, призналась она. — Ну, рассказывай, что с тобой приключилось?

— Все хорошо, матушка. Я ведь был не один. Не смотри на эту одежду, просто у братьев другой не нашлось. Нас кормили и не давали в обиду. Брат Амадей, хоть и сволочь, но очень порядочная…

— Ты думаешь, что я дура? — она взглянула в его глаза. — Твой отец примчался сюда с маленькой армией, едва вывалился из своей капсулы. Благо, Ольгерд вернулся вовремя и сумел его убедить. Ну, ты расскажешь мне правду?

Арон взглянул на Ольгерда, но тот возражений не имел. Потом он нашел взглядом отца, стоявшего чуть поодаль, и спросил:

— Скажи, что ты видишь в своих снах?

— Я вижу больше, чем когда бодрствую, — пространно ответил он. — Ты был на той стороне?

— Совсем не долго. Но рассказать особо нечего. Скажу только, что стал другим. Я здорово изменился.

— Как это было? Почему «Эсхил» ничего не сказал?

— Был ранен в бою, — скупо ответил он. — А память солдатам стер, чтобы тебя не тревожить.

— Материнское сердце не обманешь… Я помню зачем ты здесь, но не смогу смириться с потерей. Наверное, я сойду с ума, когда тебя не станет. Может быть проведешь остаток времени с нами, с семьей? Бери своих друзей, если хочешь, место всем найдется. Поедем домой?

— Вы не сказали? — удивился Арон.

— Нет, — Ольгерд смущенно почесал шею. — Тогда пришлось бы рассказать и все остальное. Скажи сам, так даже лучше.

— О чем речь? — встревожилась Сольвейг. — Было что-то еще?

— Было, но это уже не важно, — Арон вздохнул, стараясь унять волнение. — В общем, Люций умеет оживлять трупы…

— Трупы?!

— Приятного было мало, но я теперь не умру. По крайней мере своей смертью, — закончил Арон.

— Это… правда?

— Самая, что ни на есть, сударыня, — подтвердил Ольгерд. — Люций сам прошел эту процедуру и прожил больше двух сотен лет. Я понимаю ваши сомнения, но взгляните на шрамы.

Сольвейг, стараясь не поранить сына когтями, ощупала его спину. Но, к своему величайшему изумлению, ничего кроме гладкой кожи она не нашла.

— Ты знал? — спросила она супруга.