Гаргантюа и Пантагрюэль

Скоро такой ученый человек отыскался. Это был знаменитый метр Тубаль Олоферн[1]. Тубаль Олоферн заставил Гаргантюа вызубрить азбуку так хорошо, что Гаргантюа мог рассказать ее наизусть, без запинки, с начала до конца и задом наперед и как угодно. На это дело Гаргантюа потратил пять лет и три месяца. Вот это было ученье!

Потом таким же манером Гаргантюа вызубрил латинскую грамматику, молитвенник и церковный календарь, и на это у него ушло тринадцать лет шесть месяцев и две недели.

И заметьте, что в те времена книг печатать еще не умели; поэтому Гаргантюа, научившись грамоте, должен был переписать все книги для себя сам, и притом самыми красивыми буквами.

Гаргантюа носил обыкновенно на поясе огромный футляр с принадлежностями для письма. Пенал его больше смахивал на церковную колонну: так он был велик и тяжел. Чернильница висела на толстых железных цепях и была похожа на огромную бочку.

После того как Гаргантюа вызубрил еще множество других мудреных книг, Грангузье наконец заметил, что с ученьем дело ладится плохо. Чем больше Гаргантюа учится, тем он больше глупеет, становился рассеяннее и бестолковей.

Грангузье пожаловался на это своему другу дону Филиппу.

— В этом нет ничего удивительного, — сказал дон Филипп. — Уж лучше бы вашего сына не учить вовсе, чем отдавать его таким наставникам, как метр Тубаль Олоферн. Ведь вся его наука — глупость, а книги — чистейший вздор. Если вы мне не верите, позовите к себе любого мальчика, который учится у разумных учителей, и сравните его с вашим сыном. Вы увидите, кто из них толковей.

Грангузье этот совет понравился, и он приказал, чтобы все это было сделано.

И вот вечером, во время ужина, дон Филипп привел с собой своего маленького пажа Евдемона. Евдемон был опрятно одет, гладко причесан и выглядел настоящим красавчиком.

— Видите вы этого мальчика? — сказал дон Филипп. — Ему двенадцать лет. Ну, вот, посмотрим, чему он научился у своего учителя всего лишь за два года ученья.

Грангузье согласился выслушать Евдемона и приказал ему держать речь.

И вот Евдемон заговорил. На прекрасном латинском языке он стал величать и хвалить Гаргантюа за его ученость, за доброе поведение, за красоту и наконец стал просить Гаргантюа любить и уважать своего отца, который так заботится об его учении.

И все это было сказано таким приятным голосом и с таким приятными манерами, что все ахнули от, удивления.

Но когда очередь дошла до Гаргантюа, то вместо всякого ответа он уткнулся в шапку и заревел, как корова. И, как ни старались, от него не добились ни одного слова.

Отец разгневался до того, что хотел тут же убить Тубаля Ольферна. Хорошо, что дон Филипп во-время вмешался и успокоил бедного Грангузье. Грангузье приказал заплатить Тубалю Олоферну полное жалованье и выгнать его на все четыре стороны.

Когда Тубаль Олоферн покинул дом, Грангузье решил приставить к своему сыну Панократа — того самого учителя, у которого учился Евдемон. И, кроме того, Гаргантюа вместе с Евдемоном и новым учителем решено было отправить в Париж, чтобы посмотреть, как там обучаются французские юноши.

Глава 3. О том, как Гаргантюа был послан в Париж

Как раз к этому времени Грангузье получил из Африки в подарок огромную лошадь. Это была самая большая лошадь, какую только видели на свете. Величиной она была с шестерых слонов; нога у нее были с пальцами, уши как у лангедокской козы, а на заду рос небольшой рог. Масти она была бурой, а местами серой в яблоках. Но всего страшнее был у нее хвост. Толщиной он был с колонну и весь был усыпан огромными колючками.

Лошадь была доставлена к Грангузье морем — на трех баржах и одном корабле. Увидав ее, Грангузье воскликнул:

— Вот как кстати пришлась мне эта лошадка! Она повезет моего сына в Париж. Честное слово, теперь все пойдет как по маслу. Он станет со временем великим ученым.

На другой день, плотно закусив, Гаргантюа вместе со своим учителем Панократом, пажом Эвдемоном и другими провожатыми двинулся в путь. Погода стояла отличная. И вот наши путешественники весело ехали путем-дорогой, сладко ели и пили, пока не проехали Орлеана. А там пошел густой лес длиной в тридцать пять верст, шириной в семнадцать или около того. В этом лесу кишмя-кишели слепни и овода, и бедным лошадкам приходилось из-за них терпеть муку-мученскую. Но лошадь Гаргантюа была не из таких, чтобы терпеть мученья из-за каких-то оводов; Она честно отмстила им за своих искусанных родственников — и таким способом, какой никому и не снился.

Как только наши друзья вступили в лес и на них напали овода, лошадища так замахала своим хвостом, что деревья кучами повалились вокруг нее. Она махала хвостом вправо, влево, туда, сюда, вдоль и поперек, и косила деревья так, как косарь косит траву. Скоро весь лес был повален, и вся окрестность превратилась в поле, где не найдешь ни одного овода.

^{Гаргантюа едет в Париж}

Гаргантюа с удовольствием следил за подвигами своей лошадки, но, заметьте, он вовсе не хвалился и не хвастался, но только сказал своим людям: