Гамзатов против Адалло

— Как раз перед отъездом, я дал в Дагестане интервью одному местному журналу. Там речь шла о переводных произведениях. Я издал сейчас двенадцать томов своих произведений. И один том только что вышел. Это подстрочные переводы. Я предлагаю подстрочные переводы на русский, а не художественные. Почему? Поэты так думают, что вот они, умницы, умеют рифмовать и т. д., а остальные ничего не могут. А я говорю: читатели тоже сами с усами, не надо этими рифмами и т. д. кормить их, они сами найдут, когда намёк автора, то есть его подстрочник, и чувство, то есть чувство поэзии читателя, совпадают, именно тогда совершается чудо — искусство. Поэтому-то многим поэзия недоступна. Подстрочный же перевод не даёт человеку осмыслить этот намёк в себе, развивать это в себе — писать для себя, помимо автора, продолжая и обобщая то, что написал автор. Вот такие мысли мне пришли. Не знаю, прав я или нет.

Дело в том, что многие национальные поэты, в том числе и я, в советское время стремились к тому, чтобы издавали их книги в Москве. Потому что тогда их все узнавали, и, кроме того, в Москве стихи было легко издавать. К этому стремились. Но потом начали жульничать. Стихов у них нет, а они читают какое-нибудь латиноамериканское стихотворение, делают какой-нибудь аварский текст и этот подстрочник подносят переводчику. А переводчик делает уже с ним, что хочет. Меня сейчас часто упрекают за следующие мои слова (цитирует своё недавнее интервью в дагестанском журнале): «Как бы неприятно ни было, придётся привести ещё лишь один из множества примеров небрежного отношения самих авторов и их переводчиков к своему труду. Вот отрывок из достаточно длинного стихотворения одного маститого, скорее, мясистого поэта… ». Опубликовано целое интервью, но в нём мои критики ничего не видят, а заметили только это словцо «мясистого», за которое меня упрекают. Я Расула Гамзатова здесь не называю, но это относится к нему, и все об этом догадались. Вот что пишет Расул Гамзатов:

Ах, горец, горец, предок мой,

Какой ты промах дал,

Коня и саблю взял с собой,

А книгу тыне взял.

Не положил ты в свой мешок,

Наивный предок наш,

Пергамента большой листок

Перо и карандаш.

Душа твоя чиста была,

Но голова пуста…

… Отстали мы на сотни лет

Вот что наделал ты!

Я далее пишу так: «Долго пришлось мне искать это стихотворение на родном языке. Оно оказалось очень длинным и совершенно не соответствующим переводу, к тому же приведённые выше строфы начисто отсутствовали в нём». (В аварском тексте этих строк нет.) «Видно за автора перестарался переводчик. Меня поражает особенно то, как мог автор допустить такое наглое искажение истории и унижение собственного народа. В оправдание своего возмущения я здесь приведу следующий документ.

«… древняя кавказская Албания имела свой алфавит и свою письменность. Известно, что эта письменность имела свою традицию и на ней была создана литература… » Эту надпись на камне нашла в 1923 году в моём родном селении Урада экспедиция профессора Н. Ф. Яковлева. В моём селении! Ещё полторы тысячи лет тому назад были свой алфавит и своя письменность!» А что этот автор (его можно считать автором, потому что он ведь согласился с таким переводом, опубликовав его), он не знал этого? Он был гораздо более умный и образованный человек, чем я! Знал же он! Но почему тогда так сделал? Почему?! Поэтому я пишу: «В заключение для назидания скажу следующее: Коран ниспослан в стихах. Поэты (истинные!) всегда помнят об этом». Поэт не должен ничего искривлять. Он должен быть прям. «Понимаешь, перед родным адабиятом (литературой) надо быть даже чище падающей с неба снежинки». Вот так я представляю работу поэта — он должен быть чист!

А есть ли у вас любимые поэты, которые в полной мере соответствуют этому высокому критерию?

— Дело в том, что где-то после 1887 года, как мне подсказывают мои наблюдения, аварский литературный процесс изменился (я не трогаю ни лезгинский, ни кумыкский, ни другие, потому что не являюсь в них специалистом и не знаю эти языки, поэтому буду говорить только об аварском). Раньше аварские поэты были настолько чисты перед поэзией, что, казалось, будто каждое своё слово они грели где-то под сердцем. И писали только тогда, когда были этим словом довольны.

Можете назвать для примера кого-то из этих поэтов?

— Вам эти имена ничего не дадут. Например, Махмуд из Кахаб-Росо… Дело в том, что хотя и есть переводы на русский язык, но этих поэтов невозможно перевести…