Гамзатов против Адалло

— Власти никогда не баловали меня покровительством, иначе, может быть, и я потерял бы свое лицо литератора. Ведь смотри, такое случилось, к сожалению, почти со всеми нашими пишущими. А если Муху и покровительствует, то он покровительствует не «экстремисту» Адалло (на суде я был очищен от всех обвинений, ни одного свидетеля и ни одного доказательства моей вины не было представлено), и не Адалло-поэту покровительствует Муху, а человеку, болеющему, как и он, за Дагестан.

— Пять лет вы прожили за рубежом. Каким нашли Дагестан после возвращения?

— Богатым. И очень нищим духовно. Я тебя уверяю, где есть духовное, там нету места материальному! А где есть материальное, там нет места духовному. Это взаимоисключающие вещи. Пойми, это не призыв к бедности и нищете. Скорее, к скромности, как в еде, так и в быту.

Беседовала С. АНОХИНА

«Настоящее время» № 3-4 2007

Поэт и время: в анфас и профиль

Адалло: «Я признаю только поэзию борьбы»

Далеко не со всем, что происходило в недавнем и далеком прошлом и что имеет место в настоящее время, поэт и гражданин Адалло может согласиться. О его яркой фигуре, нередко бунтарной и мятежной душе известно не только в Стране гор и языков. Также и с Адалло можно не во всем согласиться. Поэт удостоился самых разных оценок о своей личности и поэзии, причем от восторженных похвал до обидных обвинений. Но бесспорно то, что он, безусловно, неординарная личность, открытая для разговора, ничуть не равнодушная к наследию былого, вопросам настоящего дня и заметно переживающая за судьбы Дагестана и дагестанцев.

— Есть некий подход в литературоведении, что поэзия Дагестана делится на период до Расула и после него. До этого времени у нас гигантов как бы и не было. И через каждые пять лет, по юбилеям, нас в этом упорно убеждают.

— Поэзия — это оппозиция, но правдивая. Это борьба, обязательно борьба.

— Генрих Гейне говорил, что «Все трещины мира проходят через сердце поэта». Выходит, через их сердца они не прошли?

— … я признаю только поэзию борьбы. Я поражаюсь этим невероятным находкам поэзии борьбы в прошлом, которую перечеркнула поэзия советского периода. И в своей поэме «Живой свидетель» я должен был продемонстрировать возможности аварского языка. Она вышла отдельной книгой. Сюжет ее таков: каждый раз, когда на Кавказе разворачиваются крупные события, мой главный герой воскрешается, участвует в них. И каждый раз он погибает. И не потому, что слаб, а потому, что предателей каждый раз становится все больше.

— Получается, что предатели, указанные вами в поэме, продолжают свою работу и в поэзии, языке, культуре?

— Более того, сейчас в массовом порядке появляются книги о предателях…

— В свое время вы возмутились порядками в писательской среде и в «Махачкалинских известиях» опубликовали статью «Почему я вышел из Союза писателей Дагестана»? Как смотрите на то громкое выступление сегодня?

— Надо ударить топором и выбросить поэзию, нашу конъюнктурную поэзию (это конец XIX и начало XXI века). А потом соединить старую поэзию с современной. И на ней воспитывать молодежь. В этот период не было поэзии — она лакейская, там нет борьбы. Даже в лирических стихах должны присутствовать элементы борьбы. Иначе — это не поэзия.

— Сегодня в поэзии все же не та востребованность, что раньше. И откликов на свое творчество поэт слышит все реже и реже.

— Книгоиздатель Мавраев в Темир-Хан-Шуре выпускал книги по 50 экземпляров. Но каково их великое значение! Всегда бывает один на десять тысяч, который берет на себя груз и несет его. Я тоже пишу для тех, кому поэзия нужна. Я же пишу стихи для чабанов, а не для баранов: бараны все равно ничего не поймут — им не дано.

— Как вы относитесь к Союзу писателей сегодня?

— Сейчас писательской организации, по сути, нет, площади, как я слышал, переданы в аренду. В организацию принимают кого попало.

— Писатели сами жалуются, что они обижены и государство отвернулось от них…

— Тот поэт, который ждет помощи от государства — он раб этого государства. Он будет поэтом, но рабским поэтом. Если бы государство было нормальным, можно было бы хоть промолчать. Но когда нагло, открыто неграмотные люди в галстуках становятся завкафедрами, министрами и начинают призывать и учить нас новой жизни — это невыносимо. Они — дети старого времени: только перекрасились. Вот Ленин говорит, что надо уметь лгать, учиться умалчивать. Они поэтов и научили этому — врать.

Удивительно, что аварцы помнят те произведения, которые основаны на фактическом, а не вымышленном материале. Это – загадка национальной литературы. Остальное просто стерлось из сознания. Загадка, да?

— В русской литературе есть свой золотой и серебряный века. У нас золотой век наступил или его время еще впереди?

— Деление на серебряные и золотые века для нашей поэзии не подходят. Я знаю поэтов прошлого, которые писали не хуже меня и моих современников.

— Вы считаете себя политичным поэтом? И вообще должен ли поэт активно вмешиваться в общественную жизнь?