Он вас подождет.
Во имя твоего же, Гамлет, блага,
Которым дорожим мы, как скорбим
О том, что ты свершил, ты должен скрыться
Быстрей огня; так соберись в дорогу;
Корабль готов, благоприятен ветер,
Ждут спутники, и Англия вас ждет.
Ждет Англия?
Да, Гамлет.
Хорошо.
Да, так и есть, коль ведать наши мысли.
Я вижу херувима, который видит их. — Но едем; в Англию! — Прощайте, дорогая мать.
Твой любящий отец, Гамлет.
Моя мать; отец и мать — муж и жена; муж и жена — единая плоть, и поэтому — моя мать. — Едем! В Англию!
За ним ступайте; торопите в путь;
Хочу, чтоб он отплыл еще до ночи;
Все запечатано, и все готово,
Что следует; прошу вас поскорей.
А мощь моя ей цену придает,
Затем что свеж и ал еще рубец
От датского меча и вольный страх твой
Нам платит дань, — ты не воспримешь хладно
Наш царственный приказ, тот, что содержит,
Как это возвещается в письме,
Смерть Гамлета. Британец, сделай это;
Как огневица, он мне гложет кровь;
Будь мне врачом; пока не свершено,
Мне радости не ведать все равно.
Снесите мой привет владыке датчан;
Напомните ему, что Фортинбрас
Обещанного просит разрешенья
Пройти его землею. Встреча там же.
И ежели мы королю нужны,
Свой долг пред ним исполнить мы готовы.
Ему скажите это.
Да, мой принц.
Вперед, не торопясь.
Скажите, сударь мой, чье это войско?
Норвежца, сударь.
Куда оно идет, спросить дозвольте?
Оно идет на Польшу.
А кто их предводитель?
Фортинбрас,
Племянник старого Норвежца.
На всю ли Польшу вы идете, сударь,
Иль на какую-либо из окраин?
Сказать по правде и без добавлений,
Нам хочется забрать клочок земли,
Который только и богат названьем.
За пять дукатов я его не взял бы
В аренду. И Поляк или Норвежец
На нем навряд ли больше наживут.
Так за него Поляк не станет драться.
Там ждут войска.
Две тысячи людей
И двадцать тысяч золотых не могут
Уладить спор об этом пустяке!
Вот он, гнойник довольства и покоя:
Прорвавшись внутрь, он не дает понять,
Откуда смерть. — Благодарю вас, сударь.
Благослови вас бог.
Идемте, принц?
Я догоню вас. Вы пока идите.
Как все кругом меня изобличает
И вялую мою торопит месть!
Что человек, когда он занят только
Сном и едой? Животное, не больше.
Тот, кто нас создал с мыслью столь обширной,
Глядящей и вперед и вспять, вложил в нас
Не для того богоподобный разум,
Чтоб праздно плесневел он. То ли это
Забвенье скотское, иль жалкий навык
Раздумывать чрезмерно об исходе, —
Мысль, где на долю мудрости всегда
Три доли трусости, — я сам не знаю,
Зачем живу, твердя: «Так надо сделать»,
Раз есть причина, воля, мощь и средства,
Чтоб это сделать. Вся земля пример;
Вот это войско, тяжкая громада,
Ведомая изящным, нежным принцем,
Чей дух, объятый дивным честолюбьем,
Смеется над невидимым исходом,
Обрекши то, что смертно и неверно,
Всему, что могут счастье, смерть, опасность,
Так, за скорлупку. Истинно велик,
Кто не встревожен малою причиной,
Но вступит в ярый спор из-за былинки,
Когда задета честь. Так как же я,
Я, чей отец убит, чья мать в позоре,
Чей разум и чья кровь возмущены,
Стою и сплю, взирая со стыдом,
Как смерть вот-вот поглотит двадцать тысяч,
Что ради прихоти и вздорной славы
Идут в могилу, как в постель, сражаться
За место, где не развернуться всем.
Где даже негде схоронить убитых?
О мысль моя, отныне ты должна
Кровавой быть, иль прах тебе цена!
Я не хочу с ней говорить.
Она упорствует, совсем безумна;
Ее невольно жаль.
Чего ей надо?
Все об отце она твердит; о том,
Что мир лукав; вздыхает, грудь колотит;
И сердится легко; в ее речах —
Лишь полусмысл; ее слова — ничто,
Но слушателей их бессвязный строй
Склоняет к размышленью; их толкуют
И к собственным прилаживают мыслям;
А по ее кивкам и странным знакам
Иной и впрямь решит, что в этом скрыт
Хоть и неясный, но зловещий разум.
С ней лучше бы поговорить; она
В злокозненных умах посеять может
Опасные сомненья.
Пусть приходит.
Моей больной душе, где грех живет,
Все кажется предвестьем злых невзгод;
Всего страшится тайная вина
И этим страхом изобличена.
Где светлая властительница Дании?
Ну что, Офелия?
«Как узнать, кто милый ваш?
Он идет с жезлом.
Перловица на тулье,61
Поршни с ремешком».
Ах, милая, что значит эта песнь?