Гадюка в сиропе

– Да ну? – расстроился он. – Наверно, исписываться начинаю.

– Давно ты в детективном жанре работаешь?

Грызлов закатил глаза:

– Я родился в 1960 году, а первый рассказ написал еще в школе, классе во втором, так и поехало. Графоман, что поделать, ручки шаловливые так и тянутся к компьютеру.

– Ты закончил Литературный институт?

Он покачал головой:

– Нет, педагогический областной, он в то время носил имя Крупской.

– Как тебя угораздило туда документы подать? – изумилась я.

Юра махнул рукой:

– И не спрашивай. Я ведь не москвич, отслужил в армии и явился столицу покорять. В МГУ на филфак не попал, на журфак даже и соваться не стал, без шансов, туда только блатных брали. По дури в Институт международных отношений двинул, МГИМО. Думал, корреспондентом в Париже или Лондоне стану после окончания. Вот идиот. Естественно, на сочинении огреб двойку, тут мне добрый человек и посоветовал документы в пед подать. Мальчик, да еще после армии – самый их кадр. Я и попал на отделение дошкольного воспитания – в группе четырнадцать девочек и Юрочка. Классное время. Кавалеры наперечет, нас девицы на руках носили. Жил я в общежитии, так можешь представить, четырехразовое питание имел. Студенточки одна другой лучше готовили. Ну а потом в газете работал, малотиражной, «Московский метрополитен» называлась, потом книги пошли…

– Ты же писал вместе с Андреем Мальковым?

– Да.

– Трудно работать в паре?

– Нет, – улыбнулся он, – я сидел дома и стерег рукопись, а Мальков бегал по издательствам и пристраивал новый роман.

Я вытаращила глаза:

– Да ну?

Юра мягко взглянул на меня:

– Лампа, ты удивительно доверчива, даже обманывать не хочется.

Я посмотрела в его красивое породистое лицо. А он, наверное, добрый мужик и ловелас. Небось дамы падают вокруг охапками. Интересно, почему Грызлов не женат? Уж наверняка не из-за отсутствия внимания со стороны женского пола.

– Послушай, Ева, – неожиданно начал Юра.

– Как ты меня назвал?

– Ева. Прости, пожалуйста, но Лампа так по-дурацки звучит, и потом, я все время боюсь назвать тебя торшером или бра… из Евлампии великолепно получается Ева. Неужели никто до меня не додумался?

Я покачала головой:

– Нет, как только не звали – Лампуша, Лампец, Лампадель, Лампидудель, а один молодой человек долго величал Электролампой Андреевной. Ева! Надо же!

– Нравится? – тихо спросил Юра и взял меня за руку.

Его ладонь оказалась большой, уютной, теплой. Такие руки были когда-то у моего отца. Неожиданно в моей душе поселились спокойствие и какая-то уверенность – все будет хорошо.

– Какие пальцы красивые, – шепотом продолжал Грызлов, – длинные, аристократические, ногти, как миндалины. Терпеть не могу дам с маленькими, обломанными ногтями. А у тебя просто идеальная форма, хоть и не делаешь маникюр.

– Да, – согласилась я, чувствуя, как к щекам приливает кровь, – руки у меня замечательные, жаль только, что ноги подгуляли, стою как на лыжах, ношу тридцать девятый летом, а зимние сапоги вообще сорокового размера.

Юра расхохотался. Я вырвала свою руку, вечно со мной так. Начинаю смущаться и несу чушь, даже обидно. И вообще, дама в моем возрасте должна спокойно выслушивать комплименты. Я же, как подросток, моментально начинаю краснеть и глупо хихикать, просто отвратительно. Вот и Юра начал потешаться, а ведь я ему явно нравлюсь, между прочим, я тоже нахожу его не противным, скорей даже приятным.

– А ведь у меня к тебе дело. – Он стал неожиданно серьезным.

– Какое? Если предложишь написать в соавторстве роман, то зря, я совершенно лишена фантазии.

– Между прочим, душа моя, ты угадала, – спокойно произнес он, вытаскивая сигареты, – именно роман, и именно вместе.

– Ну и чушь!

– Вовсе нет. Слушай внимательно. Последние вещи Малькова распродавались, честно говоря, плохо. Теперь Андрей умер. В издательстве считали, что читатели все-таки клюнут на раскрученное имя, и выпустили еще две книги под старым псевдонимом. Но, увы, никакого коммерческого успеха. И я решил: хватит, пора избавляться от Андрея Малькова. Умер и умер, похоронили да забыли. Буду теперь писать под другим псевдонимом, другие вещи. Меньше крови, изживу порнуху, введу динамичный сюжет, напряженное действие. Чтобы на каждых десяти страницах что-нибудь происходило…

– Как у Кондрата Разумова, – влезла я.

Юра поднял глаза:

– Именно, Кондрат великолепно писал. Кстати, ты не знаешь, остались ли после его смерти готовые работы?

– Лена говорила о двенадцати романах, но в компьютере с пометкой «новый» нашлось только восемь.

– Можешь показать?

– Зачем?

– Потом объясню.

– Конечно, пошли.

Мы отправились в кабинет, и Юра, тихонько напевая, принялся изучать содержимое файлов. Прошло примерно полчаса. Наконец гость щелкнул мышкой и, глядя на потухший экран, сообщил:

– Лена не обманывала. Рукописей и впрямь двенадцать, только четыре недописаны, ну да не беда, доделаем.

– Зачем?

Юра похлопал рукой по компьютеру:

– Вот здесь, Евочка, лежит наше с тобой состояние.

– Не понимаю…

– Об этих вещах никто не знает?

– Наверное, лишь Лена.