Читаем Фуко полностью

то есть взаимоотношений между силой и силой, "действия, направленного на действие"[7]. Взаимоотношения сил дают нам функцию типа "возбуждать, подстрекать, комбинировать…". Когда речь заходит о дисциплинарных обществах, говорят: распределять, классифицировать, компоновать, нормализовать. Этот список бесконечен и меняется в каждом конкретном случае. Прежде чем подавлять, власть "порождает действительность". И она также порождает истину, прежде чем начинает идеологизировать, абстрагировать или маскировать[8]. В "Воле к знанию" на примере сексуальности, взятом как наиболее характерный, показывается, как можно верить в реальность подавления сексуальности в языке, если ограничиться только словами и фразами. Однако мы придем к совершенно иному выводу, если извлечь доминантные высказывания, в частности, процедуры признания в церкви, в школе, в больнице, в которых обнаруживается стремление докопаться одновременно и до реальности секса, и до истины в сексе; таким образом получается, что репрессии и идеология не объясняют ничего, но всегда предполагают некий распорядок или некое "установление", в рамках которого они действуют, а не наоборот. Фуко знает и о репрессиях, и об идеологии, но для него, так же, как в свое время и для Ницше, они являются не главными участниками противоборства сил, а всего лишь пылью, поднимающейся во время битвы.

Согласно постулату о законности, власть Государства вроде бы выражается в законе, который воспринимается то как состояние мира, навязываемое грубым силам, то как результат борьбы или войны, выигранной сильнейшими (но в обоих этих случаях закон определяется через вынужденное или добровольное прекращение войны и противопоставляется беззаконию, которое он определяет методом исключения; революционеры могут лишь апеллировать к другой законности, устанавливаемой в результате завоевания власти и учреждения другого государственного аппарата). Одной из наиболее глубоких тем в рассматриваемой книге Фуко стала замена этой чересчур грубой оппозиции "закон-беззаконие" более тонкой корреляцией "незаконности-законы". Закон всегда представляет собой сочетание незаконностей, которые он, формализуя, дифференцирует. Достаточно рассмотреть совокупность законов о торговых обществах, чтобы увидеть, что законы не противостоят незаконностям глобально, а вполне недвусмысленно используются как стредство, с помощью которого обходятся другие законы. Закон — это способ управления незаконностями, теми, которые он допускает, делает возможными или же придумывает в качестве привилегий для господствующего класса, и другими, которые он терпит как своего рода компенсацию для подавляемых классов, в то же время используя их в интересах господствующего класса; наконец, это способ управления такими незаконностями, которые он запрещает, изолирует и пользуется ими, как объектом, но одновременно и как средством господства. Так, например, основанием для изменений законов на протяжении XVIII века являлось перераспределение незаконностей, причем не только потому, что у правонарушений возникала тенденция к изменению характера и их объектом все чаще становилась собственность вместо личности, но еще и потому, что дисциплинарные власти стали по-иному перекраивать и формализовать эти правонарушения, определяя их новую форму с помощью названия "преступная деятельность", что дало возможность провести новую дифференциацию незаконных действий и установить новый вид контроля над ними[9]. Несомненно, что некоторые случаи массового сопротивления революции 1789 года объясняются тем, что нарушения закона, терпимые или привычные при старом режиме, республиканская власть не пожелала терпеть. Однако общим для всех западных республик и монархий является то, что сущность Закона возводится ими в предполагаемый припцип власти с целью придать себе гомогенную юридическую представительность: так "юридической модели" удалось прикрыть собой стратегическую карту[10]. Тем не менее, эта карта незаконностей продолжает функционировать по правилам модели законности. И Фуко доказывает, что закон является состоянием мира не в большей степени, чем результат выигранной войны: он сам — война и стратегия этой продолжающейся войны, точно так же, как власть — это не собственность, приобретенная господствующим классом, а реальное осуществление его стратегии.

Перейти на страницу:

Все книги серии Французская философия XX века

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1. Объективная диалектика.
1. Объективная диалектика.

МатериалистическаяДИАЛЕКТИКАв пяти томахПод общей редакцией Ф. В. Константинова, В. Г. МараховаЧлены редколлегии:Ф. Ф. Вяккерев, В. Г. Иванов, М. Я. Корнеев, В. П. Петленко, Н. В. Пилипенко, Д. И. Попов, В. П. Рожин, А. А. Федосеев, Б. А. Чагин, В. В. ШелягОбъективная диалектикатом 1Ответственный редактор тома Ф. Ф. ВяккеревРедакторы введения и первой части В. П. Бранский, В. В. ИльинРедакторы второй части Ф. Ф. Вяккерев, Б. В. АхлибининскийМОСКВА «МЫСЛЬ» 1981РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫКнига написана авторским коллективом:предисловие — Ф. В. Константиновым, В. Г. Мараховым; введение: § 1, 3, 5 — В. П. Бранским; § 2 — В. П. Бранским, В. В. Ильиным, А. С. Карминым; § 4 — В. П. Бранским, В. В. Ильиным, А. С. Карминым; § 6 — В. П. Бранским, Г. М. Елфимовым; глава I: § 1 — В. В. Ильиным; § 2 — А. С. Карминым, В. И. Свидерским; глава II — В. П. Бранским; г л а в а III: § 1 — В. В. Ильиным; § 2 — С. Ш. Авалиани, Б. Т. Алексеевым, А. М. Мостепаненко, В. И. Свидерским; глава IV: § 1 — В. В. Ильиным, И. 3. Налетовым; § 2 — В. В. Ильиным; § 3 — В. П. Бранским, В. В. Ильиным; § 4 — В. П. Бранским, В. В. Ильиным, Л. П. Шарыпиным; глава V: § 1 — Б. В. Ахлибининским, Ф. Ф. Вяккеревым; § 2 — А. С. Мамзиным, В. П. Рожиным; § 3 — Э. И. Колчинским; глава VI: § 1, 2, 4 — Б. В. Ахлибининским; § 3 — А. А. Корольковым; глава VII: § 1 — Ф. Ф. Вяккеревым; § 2 — Ф. Ф. Вяккеревым; В. Г. Мараховым; § 3 — Ф. Ф. Вяккеревым, Л. Н. Ляховой, В. А. Кайдаловым; глава VIII: § 1 — Ю. А. Хариным; § 2, 3, 4 — Р. В. Жердевым, А. М. Миклиным.

Александр Аркадьевич Корольков , Арнольд Михайлович Миклин , Виктор Васильевич Ильин , Фёдор Фёдорович Вяккерев , Юрий Андреевич Харин

Философия