Фрунзе

Тысячная толпа немедленно двинулась по улицам к станции железной дороги. С трудом сдерживая напор людей, пытавшихся через конвой пробиться к Фрунзе, полицейские хрипло кричали:

— Осади назад!

Казаки угрожающе помахивали нагайками.

В ответ раздавались возгласы:

— Кровопийцы!

— Обмойте свои окровавленные руки!

— Отдайте нам Арсения!

Шуя. Дом Соколова, где был арестован М. В. Фрунзе.

Подошли к вокзалу. Солдаты окружили станцию плотной стеной штыков. Многие рабочие все же проникли через станционный сад, поближе к вагону с решеткой. Остальные выстроились вдоль железнодорожного пути.

Паровоз загудел. Поезд тронулся. Из тысячи грудей вырвалось последнее приветствие:

— Прощай, товарищ Арсений!

Фрунзе привезли во Владимирскую тюрьму.

Вскоре он был вызван на допрос к прокурору.

Стараясь казаться равнодушным, прокурор задавал обычные формальные вопросы: имя, звание, вероисповедание.

Фрунзе назвал себя Борисом Константиновичем Тачапским — документом на это имя снабдил его товарищ по гимназии.

Прокурор пытливо посмотрел на Фрунзе:

— Это ваше настоящее имя?

Михаил Васильевич ответил утвердительно. Прокурор продолжал свою игру в безразличие, исподтишка наблюдая за подследственным. Он не спешил, медленно цедил фразы, перелистывая лежавшее перед ним «дело». Шелестела бумага, и в этом шелесте было что-то усыпляющее. Наконец, прокурор прервал молчание:

— Господин Тачапский, так, кажется?

— Не кажется, а действительно так.

— Вы обвиняетесь в том, — строго об’явил прокурор,— что состоите в Российской социал-демократической рабочей партии, которая поставила целью ниспровергнуть существующий в России строй путем вооруженного восстания.

Выжидающе посмотрел на Фрунзе и спросил вкрадчиво:

— Верно ли это?

Чуть заметная усмешка тронула уголки губ Фрунзе. Прокурор нетерпеливо накручивал на палец шнурок от пенсне. Наконец, Фрунзе ответил:

— Верно. И если хотите, я вам еще добавлю.

— Да, да...

— Наша цель — борьба за социализм.

Прокурор откинулся на спинку стула.

— Большевик?

— Большевик.

Переводя взгляд от бумаг на Фрунзе, прокурор стал быстро задавать вопросы:

— При аресте вы оказали вооруженное сопротивление?

— Оказал. К сожалению, обстоятельства не позволили дать хороший отпор.

— Какие обстоятельства?

— Это не важно...

— Вы возглавляли Шуйскую и Ивановскую боевые дружины?

— Да.

Самое главное — получить подтверждение для обвинения, по которому можно применить статью о смертной казни. И, словно мимоходом, прокурор спросил:

— А вы не стреляли в урядника Перлова?

— Нет.

— Скажите, кто ваши товарищи по работе?

Фрунзе в упор посмотрел на чиновника, и тот понял, что вопрос достаточно глупый: допрашиваемый не принадлежал к тем, которые в стремлении спастись топят других. Записав отрицательный ответ, он продолжал:

— А в нападении на типографию Лимонова участвовали?

— Нет.

Прокурор разгладил подшитую к делу прокламацию.

— Вот эта листовка была взята у вас при обыске, и она напечатана шрифтом из типографии Лимонова, как вы это объясните?

— Очень просто: лимоновский шрифт ничем не примечателен— такого шрифта на рынке сколько угодно.

— Вы участвовали в ивановской майской стачке?

— Да.

— А на Талке 21 октября?

— Был.

— А какова была ваша роль в этой стачке?

— Очень скромная — научиться у рабочих, как вести классовую борьбу с капиталистами.

— Ну и что же? Научились чему-нибудь?

— Иваново-вознесенская стачка, длившаяся три месяца, показала мне силу рабочего класса, размер этой силы, о которой вы не имеете никакого представления. Я убедился, что эту силу нельзя заставить терпеть гнет при помощи штыков и винтовок.

Михаил Васильевич не отрицал того, что полиции было уже известно от провокаторов. Он не хотел усложнять следствие и привлекать к делу новых лиц. Всю тяжесть вины он брал на себя.

Пока шло следствие, Фрунзе спешил использовать свой вынужденный досуг. С первых же дней заключения он начал читать, учиться.

Шуйские пролетарии еще раз сделали попытку освободить Фрунзе. Но какой-то провокатор предупредил об этом охранку.

Смертный приговор (1-я страница).

Владимирский губернатор срочно уведомил начальника тюрьмы: «Шуйская боевая дружина, по постановлению революционного комитета и союза фабричных рабочих из Иваново-Вознесенска, Кохмы и Шуи, собирается к определенному времени прибыть в г. Владимир и нападением на исправительное арестное отделение освободить Арсения».

Томительно тянулись дни тюремного заключения. Следствие подвигалось медленно. Прокурор не хотел выпускать из рук свою жертву.

Наконец, нужная статья—103-я — найдена. По согласованию с военным министром, командующим войсками и другими инстанциями, дело Фрунзе, Павла Гусева и нескольких других обвиняемых передано на рассмотрение военно-окружного суда. Фрунзе будут судить по законам военного времени. Ему угрожает смертная казнь.

Настал день суда — 26 января 1909 года.

На скамье подсудимых Фрунзе и остальные обвиняемые, окруженные конвоем. Дело слушалось при закрытых дверях.

Председательствовал генерал-майор Милков — грубый, тупой солдафон, который не хотел считаться даже с принятым порядком ведения процесса.