Фронтовая любовь

С тех пор как государство повело борьбу за поголовное здоровье нации, останкинские курильщики оказались беспощадно выдавлены из коридоров телецентра. Конечно, в идеале с ними следовало поступить как с американскими индейцами: загнать в резервации и выдать зараженные оспой одеяла, чтобы они побыстрее все и окочурились. Но так как в среде упертых адептов нездорового образа жизни имелись признанные акулы пера и профи телевизионного дела, подыскать достойную замену которым непросто, руководству пришлось пойти на компромисс и оборудовать неподалеку от центрального входа курилку. То есть поставить две уличные скамейки и поместить промеж них урну-пепельницу. А поскольку, так оно исторически сложилось, дымящаяся сигарета считается атрибутом творческого процесса, надо ли говорить, что свято место никогда не пустовало? Причем – ни днем ни ночью. Ведь ТВ – оно, как и Большой Брат, никогда не спит…

Вот и этим июльским утром на одной из курительных скамеек, вальяжно раскинувшись, в прямом смысле коптил небо местный старожил, новостной оператор Дмитрий Андреевич Образцов. В миру, невзирая на свои без малого пятьдесят, – Митя, а то и вовсе – Митюша. Вокруг Мити почтительным кружком сгрудилась охочая до баек зубра журналистики телемолодежь. А уж этих самых баек в его арсенале было – как у дурака фантиков.

Резким быстрым шагом мимо курилки в направлении центрального входа прошествовала красивая, очень стильно и очень дорого одетая женщина лет под сорок. Она предпочла демонстративно не заметить Митю, хотя Образцов столь же демонстративно ее поприветствовал, бойко вскочив и стянув с головы военно-полевую панаму.

– Элеонора Сергеевна! Радость-то какая! Одна и без охраны!

Распознав в тоне ёрничество, женщина молча прикусила нижнюю губу и невольно ускорила шаг. Митя же возвратил панаму на прежнее место, сел и назидательно обратился к молодёжи:

– Вот вам, мальчики и девочки, наглядный пример успешной карьеры. Как говорится, упорство и труд… Из сопливой стажёрки в замгендиры федерального канала. Это… Это ж понимать надо! – докончил он с интонацией старшины Васкова [1].

– А вот я слышала…

– А если кто политически незрелый, – грозно осадил худосочную очкастенькую стажёрку Митя, – начнет клеветать на руководство и распускать грязные сплетни про супруга Элеоноры Сергеевны, между прочим, одного из богатейших людей нашей страны, то мы дадим немедленный и жёсткий отпор! Не позволим глумиться над нашим прошлым, нашими, можно сказать, живыми символами. В 37-м вас бы за такие разговоры… Сталина на вас нет!

В следующую секунду к телецентру подъехало такси и из него выбрался мужчина – ровесник Мити, неплохо знакомый в лицо даже и молодой поросли. Это был собственной персоной Павел Бобков, звезда телеканала «Снег», которого в Останкино величали шутливым прозвищем «Медвежонок». В нем действительно было что-то от хитрого прощелыги-медвежонка, однако кличку свою Бобков получил не за внешнее сходство, а за… Впрочем, не будем забегать вперед.

– Мальчики и девочки! Спешите видеть: а вот вам пример противоположный! Пример безвозвратно погубленной карьеры некогда талантливого журналиста в тоталитарной России… Как дела, жертва гомофобии?

– Пошёл в жопу, Митя! – вынужденно притормозив, огрызнулся рупор оппозиции, и молодёжь с интересом приготовилась следить за намечающейся словесной пикировкой двух «стариков».

– Медвежоночек, не заводись. Я тебя сто лет не видел.

– И ещё бы сто не увидел! Сидите тут, окопались… Министерство пропаганды и лжи!

– А чего тады припёрси? Сидел бы у себя, на «Снеге», да и порошил? Дожидаючись, пока от собственного бесконечного злодейства загнется кровавый Мордор.

– И сидел бы! У меня, Митя, работы по горло. Мне, в отличие от тебя, некогда молодым байки травить: про старые добрые времена, про журналистское братство да фронтовую любовь… Мы – работаем! Хоть кто-то должен в этой стране людям правду говорить?!

– Ясен пень! Потому и интересуюсь: чего припёрся-то? Не дай бог, без тебя правда загнется. Как мы тогда, сирые, без вас обоих?

Понимая, что гонять мяч на словесном поле, где Митя всё равно его переиграет, смысла нет, да и времени жалко, Бобков вздохнул и сменил интонацию:

– Да мне выписку из бухгалтерии забрать. Для своих. А ваши, блин, уперлись рогом – по электронке нельзя, только лично и с паспортом. Прикинь, щас паспорт проверять станут, фотку с рожей сличать. Страна вахтёров! Вот хоть чуток власти есть – так на этот чуток тебя и нагнем.

– Да ладно тебе… Как старушка брюзжишь.

– Это я – старушка? – захлебнулся возмущением задетый за живое Медвежонок. – Да ты себя когда последний раз в зеркало видел? Сидит тут, как дедушка Ленин, с пионэрами. Между прочим, противоестественная тяга к молоденьким – признак подступающей старости!