Фрикономика

Представьте себе родителей восьмилетней девочки по имени, скажем, Молли. По соседству с ней живут две ее лучшие подруги, Эми и Имани. Родители Молли знают, что в доме родителей Эми есть оружие, поэтому запрещают Молли приходить к ней домой. Вместо этого Молли проводит время в доме Имани, на заднем дворе которого есть плавательный бассейн. Родители Молли испытывают радость от своего решения, которое, по их мнению, помогает обезопасить их дочь.

Однако, если верить статистическим данным, их выбор является далеко не самым толковым. На каждые 11 тысяч плавательных бассейнов, расположенных в домах на территории Соединенных Штатов, приходится один утонувший ребенок в год (иными словами, в стране с шестью миллионами бассейнов в них ежегодно тонет примерно 550 детей в возрасте до десяти лет). При этом от огнестрельного оружия гибнет всего один ребенок на каждый миллион стволов (для страны с примерно 200 миллионами единиц оружия в обращении это означает гибель примерно 175 детей в год). Если сопоставить шансы утонуть в бассейне (один из 11 тысяч) с шансами погибнуть от огнестрельного ранения (один на миллион), то это приводит нас к очевидному выводу: у Молли в сто раз больше шансов утонуть в бассейне у дома Имани, чем погибнуть в результате игры с огнестрельным оружием в доме Эми.

Однако большинство из нас так же, как и родители Молли, не умеет правильно оценивать риски. К этому выводу пришел Питер Сэндмен, живущий в Принстоне, штат Нью-Джерси, и называющий себя «консультантом по связям с рисками». Он заметил это явление в начале 2004 года, после того как единственный случай коровьего бешенства, зафиксированный на территории Соединенных Штатов, привел к настоящей антиговяжьей истерии. «Все дело в том, – сказал Сэндмен в интервью The New York Times, – что риски, пугающие людей, и риски, из‑за которых люди действительно гибнут, – это совершенно разные вещи».

В качестве иллюстрации Сэндмен сравнил коровье бешенство (пугающую, но крайне редко встречающуюся угрозу) и патогенные микроорганизмы на кухне обычного дома (встречающиеся крайне часто, однако не особенно пугающие людей). «Риски, которые вы можете контролировать, являются гораздо меньшим источником беспокойства, чем риски, находящиеся вне вашего контроля, – сказал Сэндмен. – Коровье бешенство находится вне нашего контроля. Я не могу быть уверенным, заражено ли им мясо, которое я ем, или нет. Я не могу увидеть болезнь или определить ее по запаху мяса. Однако грязь на моей кухне находится под моим полным контролем. Я могу мыть губки и стирать тряпки. Я могу тщательно вымыть пол».

Принцип «контроля» Сэндмена может объяснить, почему люди гораздо больше боятся летать на самолете, чем ездить в автомобиле. Их мысли строятся следующим образом: поскольку я контролирую мою машину, то моя безопасность зависит от меня самого. Но так как я не контролирую работу самолета, моя безопасность начинает зависеть от миллиарда внешних факторов.

Но действительно ли нам нужно больше бояться летать, чем управлять машиной?

Для начала давайте зададим себе другой, более простой вопрос: чего мы боимся на самом деле? Видимо, смерти. Однако это понятие требует дополнительного уточнения. Мы знаем, что каждому из нас суждено умереть, и время от времени этот факт может вызывать у нас беспокойство. Однако если бы вам сказали, что у вас есть десятипроцентная вероятность умереть в следующем году, то вы, возможно, стали бы беспокоиться куда сильнее, а может быть, даже решили прожить остаток своей жизни по-другому. А если вам скажут, что вы с десятипроцентной вероятностью умрете в следующую минуту, вы, возможно, запаникуете. Нашими страхами управляет неминуемость нашей смерти. Поэтому для того, чтобы справиться с ними, нужно оценить вероятность той или иной смерти в расчете на каждый час нашей жизни.

Если вы планируете путешествие и должны сделать выбор между поездкой на автомобиле и полетом на самолете, вам стоит оценить, чему равен показатель смертности для каждого типа передвижения в расчете на час. Общеизвестно, что ежегодно в США в автомобильных авариях гибнет значительно больше людей, чем при крушении самолетов (около 40 тысяч против менее чем одной тысячи). Также стоит учесть, что люди проводят в автомобилях гораздо больше времени, чем в самолетах. (Как ни странно, но в авариях на воде ежегодно гибнет больше людей, чем при крушении самолетов. Как мы уже видели в нашем примере с бассейнами и оружием, вода, оказывается, гораздо опаснее, чем мы привыкли считать.) Однако в пересчете на час шансы погибнуть в самолете или за рулем автомобиля оказываются примерно одинаковыми. Оба этих средства передвижения приводят к смерти с одинаковой долей вероятности (а точнее, невероятности).