Фрикономика

У экономистов имеется одна любопытная привычка – они склонны описывать самые сложные явления с помощью цифр. Давайте, к примеру, рассмотрим, во что нам обходится спасение от вымирания полярных пятнистых сов. Согласно данным одного исследования, для защиты пяти тысяч сов необходимо прекратить лесозаготовительную деятельность в этом регионе, что приведет к прекращению дальнейшей деятельности по производственной цепочке. Прекращение бизнеса обойдется в 46 миллиардов долларов, то есть в 59 миллионов долларов в расчете на одну сову. После катастрофы танкера «Экссон Вальдез» в 1989 году экономисты рассчитали, сколько должен потратить средний американец на предотвращение подобных инцидентов в будущем. Согласно расчетам эта сумма составила всего 31 доллар. Экономисты могут даже оценить ту или иную часть человеческого тела. Ниже приведена таблица, по которой в штате Коннектикут выплачиваются компенсации за производственные травмы.

Теперь же, исключительно в рамках обсуждения, давайте зададимся ужасным вопросом: какова сравнительная стоимость человеческого зародыша и новорожденного ребенка? Представьте себе, что вам приходится принимать соломоново решение – принести в жертву одного родившегося младенца или некоторое количество зародышей. Сколькими нерожденными зародышами вы готовы пожертвовать для спасения одного уже родившегося человека? Разумеется, это всего лишь умственное упражнение, и на этот вопрос не может быть точного ответа. Однако размышление над ним может помочь более четко понять степень влияния абортов на уровень преступности.

Для человека, склонного к одной из крайностей – защите прав зародыша или прав женщины любой ценой, ответ будет очевиден. Человек, верящий в то, что жизнь начинается с момента зачатия, будет оценивать жизнь зародыша и жизнь ребенка в соотношении 1: 1. Другой человек, верящий, что право женщины на аборт важнее, чем множество иных факторов, будет считать, что жизнь одного ребенка важнее жизни любого количества зародышей.

Однако давайте представим себе третьего участника дискуссии. (Если вы склонны воспринимать себя как яростного сторонника одной из двух точек зрения, описанных выше, то приведенное ниже упражнение может показаться для вас оскорбительным – поэтому вы вполне можете пропустить следующие два абзаца.) Третий участник не верит в то, что соотношение 1:1 является справедливым. С другой стороны, он не верит и в то, что зародыш не обладает никакой ценностью. Давайте представим себе, что в рамках спора он обязан дать какую-то количественную оценку для нашего соотношения, и он решает, что жизнь одного новорожденного эквивалентна по ценности 100 зародышам.

В США ежегодно производится примерно 1,5 миллиона абортов. Для человека, верящего в истинность соотношения ценности одного новорожденного и 100 зародышей, эти 1,5 миллиона абортов означают (при делении 1 500 000 на 100) потерю 15 тысяч человеческих жизней. Пятнадцать тысяч жизней… Примерно столько же человек ежегодно гибнет насильственной смертью в США. И эта цифра значительно выше, чем количество убийств, которых мы избегаем благодаря легализации абортов. Даже для человека, считающего, что ценность зародыша равна всего одной сотой ценности человеческого существа, компромисс между повышением количества абортов и снижением преступности будет являться экономически неэффективным.

На самом деле связь между абортами и преступлениями говорит нам следующее: когда правительство дает женщине возможность самостоятельно принять решение относительно аборта, она самостоятельно вычисляет, способна ли она вырастить ребенка. Если она считает, что не может этого сделать, то чаще всего выбирает аборт.

Но если женщина все же решает оставить ребенка, возникает следующий неприятный вопрос: что должны делать родители после того, как ребенок родится?

Глава 5 Что делает родителей идеальными?

Есть ли в мире какое-нибудь другое искусство, которое хотелось бы превратить в науку так же сильно, как искусство быть родителем?